Принуждение

Субботники.

Людмила Новикова (Москва, сер.1970х-сер.1980х):

Субботник - это когда ты в свой выходной день в обязательном порядке выходишь работать бесплатно. На предприятиях и в офисах в этот день обычно просто убирались или делали какую-нибудь не столь важную накопившуюся работу. А где-то был обычный рабочий день (часто короче по времени).  На работе для меня это было неприятно, но терпимо. А в школе я субботники ненавидела. В свой законный выходной вместо того, чтобы выспаться, опять рано встаешь и тащишься туда. Обычно убирали школьный двор. Организация была отвратительной. Все собирались и начиналось бестолковое ожидание: пока принесут инструменты, пока распределят работы, потом пока все, тоскливо волоча по земле грабли и лопаты, дойдут до своих мест...И над всем этим на всю громкость патриотические песни. А в это время тепло, солнышко светит (весна ведь, обычно субботники 22 апреля были, в день рождения Ленина). И так хочется идти гулять с подружками.  Работать особо никто не старался и не спешил: раньше все равно не отпустят. Так и тянули время до обеда.

Marius Shapiro:

То же самое было у нас. Терпеть не мог субботники.

Алёна Недоступ (Крым, Украина, 1982-1985):

В те годы мы учились 6 дней в неделю. Поэтому субботник был для некоторых праздником... И приходили мы со своими инструментами.

Анна Богатырева (Волгоград, нач.1980х):

Да, мы тоже приходили со своим веником, совком и ведром, и тоже не в выходной, т.к. он был всегда один. Помню, не было у меня веника, а совок был. И я ходила и собирала в ведро кучки мусора, но всегда приходилось ждать кого-то с веником, чтобы наметали на совок. Почему-то совков было на порядок меньше...дефицит был, что ли... Не помню, чтобы я видела в свободной продаже совки в Совке. Даже для песочницы не было совочков в Волгограде восьмидесятых. А если попадались, то мама и бабушка брали сразу несколько. Еще из Саратова другая бабушка, баба Аня, привозила для меня игрушки.

Elijah Motorny:

Меня субботники не очень напрягали. Попинать листья вместо школы - это не ужасно.

Dania Yakhina:

Это более того, что выходишь работать бесплатно, а если ещё объявлялся всесоюзный субботник, то из заработной платы или оклада высчитывался один трудодень. Куда он высчитывался? В бюджет или в кассу партии - очень сложный вопрос.

Elijah Motorny:

Субботник в народе называли "черный день календаря" по контрасту с "день 7-е ноября - красный день календаря".

Masha Gracheva (Ленинград, первая половина 1980х):

Пособирать листья в парке было бы не так плохо, но такой субботник я помню всего лишь один. Результатом уборки парка несколькими классами детей было то, что по причинам, естественно, не зависящим от советских организаторов детского труда совместно с мусоросборщиками садово-паркового хозяйства, эти собранные аккуратно кучи листьев так никто и не увез. И они разлетались – разлетались - разлетались обратно по родным своим газонам до зимы, пока их не засыпало снегом. А обычно по субботам у нас объявляли мытье парт. Надо было тащиться в школу, имея с собой стиральный порошок в коробочке, тряпку и миску, и драить холодной водой грязные парты. Не придешь - ставили прогул.

Мария Белкина (Воркута, Тюмень, Пермь, вторая пол.1970х-нач.1980х):

На Воркуте ленинские субботники выглядели особенно нелепо. Мы, школьники, "благоустраивали" внутренний двор школы, никогда не используемый и занесенный снегом. Конец апреля в Заполярье - лютая зима, пурга и снегопад. И мы выходим с лопатами кидать снег  из одного сугроба в другой, причем тут же снег заметает обратно. Уже гораздо позже я прочла, что в лагерях для особого унижения заключенных использовался бессмысленный труд - например, люди перетаскивали доски или камни, а на следующий день их заставляли тащить все обратно. И это доводило людей до исступления.

Мы тоже стихийно ненавидели эту работу, понимая ее фиктивность. Потом я поступила в институт в Тюмени, и весной 1978 нас отправили приводить в порядок какую-то детскую площадку. Обещали отпустить, когда выполним работу. Наша группа подналегла, и свой участок мы за час закончили. После чего нам сказали, что мы уйдем, когда все остальные кончат, и не раньше чем через 3 часа. Мы сидели на лавочках и обещали друг другу, что никогда не будем ударно работать на субботниках.

Вскоре после окончания института я была на субботнике во вновь построенной больнице (в Перми). Нашу медсанчасть разделили, и мы все должны были поработать в новом здании! Причем те, кто переходил в новую больницу, мыли окна и вешали шторы в уже готовой части здания, а мы, оставшиеся в развалюхе, должны были вытаскивать строительный мусор из недостроенной части. В помощь нам дали детей из соседней школы. Мы просто ахнули, когда увидели этот "мусор" - стекловата и кирпичи. Мы категорически отказались работать без респираторов и сказали учительницам, чтобы не допускали детей. Учительницы погнали детишек работать!!!

Мария Белкина:

У меня на работе издается приказ о субботнике, и я получаю его под подпись. Слава богу, можно отработать после смены в будний день.

Андрей Беляев (Москва, нач.1960х-1980е):

Во время субботников работники НИИ и ВУЗов мало когда работали серьёзно, а использовали этот повод для неформального общения и пьянства. Помню, забрёл я как-то после одного из первых "всесоюзных" субботников во двор, где жило большинство моих бывших соучеников, и вдруг вижу - транспортируют одного моего товарища. А бабушки на лавочках говорят: "А, вот ещё одного с субботника повели". Наш заведующий кафедрой по случаю субботника открывал кафедральную заначку государственного спирта. Сам он пил мало, но любил послушать разговоры поддавших сотрудников.

Людмила Новикова (Москва, 1970е-нач.1980х):

Насчет неформального общения и пьянства, может так было у многих, но все же не везде. В тех местах, где я работала, обычно до полудня был рабочий день, а вот уже после кто-то по домам разбегался, а кто-то, да, пьянствовал и общался.

Sergey Paraketsov:

А Вы ничего не напутали? Насколько я помню - на субботники, как и на демонстрации и на "картошку" мы ходили или ездили ДОБРОВОЛЬНО. И это всегда особо подчеркивалось. Другое дело, что если ДОБРОВОЛЬНО не придешь, то потом проблем не оберешься вплоть до исключения из комсомола, что автоматом значило исключение из универа... Вот меня именно это ДОБРОВОЛЬНО больше всего и напрягало....

Алиса Чижик:

Ага, "добровольно"... попробуй, не приди.

Elijah Motorny:

Это называется "в добровольно-принудительном порядке". Применяется и поныне.

Д.:

Субботник - это дело добровольное, а не так что: хочу иду, хочу нет. ©

Анна Богатырева:

Мне нравится такое определение "добровольности": хочешь - делай, не хочешь - попробуй не сделай.

Людмила Новикова:

У нас про добровольность даже не говорилось. Просто объявляли: завтра субботник, все приходим во столько-то.

Ягниченко Степан:

Барщина в СССР. На субботники счастливых жителей СCCР начинали привлекать с глубокого детства. Представлял из себя субботник чаще всего «облагораживание территории», «уборку помещений» и прочую грязную работу. Было совершенно непонятно – почему эти самые улицы не метут те, кому это положено.

Mylla Yanovska (Ближнее Подмосковье, 1970е):

Мы были подростками лет 14. Расчищали участок от мусора для расширения...кладбища.

Dmitry Gogol:

Само по себе убраться на ДОБРОВОЛЬНОЙ основе у своего дома, школы, места работы вроде бы хорошее дело, но Совок часто поганил и эту идею. Например, нас в первом-втором классе принудительно гоняли убирать мусор с газона у школы. Там были в основном бычки от сигарет старшеклассников и стекло от битых бутылок. Было обидно, что нас заставляют это собирать. Никаких перчаток, естественно, не давали, всё только голыми руками. От нас потом воняло как от заядлых курильщиков. Администрацию школы это не заботило.

Людмила Новикова:

В том-то и дело, что это не было добровольно. Многие дела, которые могли бы быть вполне приятными и хорошими на добровольной основе, становятся наказанием, когда их заставляют делать да еще при отвратительной организации.

Dmitrij Schkurevich:

Мне всегда было непонятно, почему врач должен на субботнике делать работу дворника. И я задавал резонный вопрос заведующему: на субботнике дворник, он будет вместо меня вести прием?

Ягниченко Степан:

Мы в 1990-х узнали, что есть люди, которые должны убирать и копать вместо нас за деньги.

Артур Соловьёв:

С детства ненавижу само слово "субботник".

Демонстрации.

Masha Gracheva (Ленинград, нач.1980х):

Я была ребенком и ощущала демонстрации куском извращённой (как я сейчас понимаю) свободы. Можно было ходить по середине проезжей части главных улиц... Можно было громко кричать, петь - никто не одергивал... Везде была некая радость - я ходила на демонстрации с родительским НИИ. Мужчины слегка под градусом, женщины веселые... Потом стало "перевешивать" то, что людей "запирали" на улицах, уйти с демонстрации было сложно, переулки перекрывались. Уже лет в 10-11 меня стало это так сильно напрягать, что я больше туда не стремилась попасть.

Мои родители шли туда из-под палки, они были обязаны прийти. Особенно папа, член партии. Он всегда строго обязан быть там, отметиться и не уйти с пути.

Людмила Новикова (Москва, конец 1970-нач.1980х):

Я знаю людей, которым нравилось ходить на демонстрации. Собраться вместе в весенний солнечный день, цветы, шарики, покричать, попеть, пройти перед трибунами со всеми, испытать чувство единения. Это любили даже люди, которые не верили ни в какой социализм.

Но я ненавидела демонстрации. Наверное, потому, что мне повезло, и у меня были тогда уже более интересные молодежные компании и дела (совсем не диссидентские, диссидентом я никогда не была). И ни в какой коммунизм я не верила. А идти толпой и приветствовать наших дорогих лидеров, над которыми мы смеялись, мне совсем не хотелось. И всегда эта песня: "Широка страна моя родная...Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышет человек". Это было как насмешка. Меня тошнило от необходимости петь или слушать о том, как "вольно дышит человек", когда я только накануне слышала по западному радио, как судили Орлова, посадили Щеранского, не выпускают из психушки еще кого-то.

В общем, я старалась всячески от этого увильнуть. У нас в институте отмечали пришедших, присутствие было обязательно. Но пропустив один раз и выяснив, что за это мне ничего не было, я успокоилась, и дальше игнорировала демонстрации. Думаю, у меня это получалось потому, что было достаточно тех, кто ходил. А смотрели обычно на общее количество, отсутствие 1-2 человек не очень волновало.

Я вот думаю, почему их так любили многие? Люди отключались от идеологической сути демонстрации, воспринимали ее просто как праздник. Если бы вместо демонстрации был веселый флешмоб - радости было бы не меньше. Но ни о чем подобном и подумать было нельзя. Вот и оставались демонстрации.

Елена Юккина (Поселок в Карелии, 1980-е):

Я маленькая не понимала, почему взрослым не нравятся демонстрации. Весело, на ветках бумажные цветы, шарики, музыка, и даже булочки продают. В нашем посёлке демонстрация была только первого мая. На девятое не помню. Я мечтала о веточке в бумажных цветочках и шариках пенопласта 😀.

Дмитрий Хмелевской (Курский Политех, 1982):

Н-да, а меня в 82-м лишили стипендии за неявку на первомайскую демонстрацию. Я теперь в семье шучу, что я жертва политических репрессий и участник двух русских революций (в 91-м с оружием защищал БД, в 93-м его же брал). Лишён был стипендии в Курском Политехе, ну, а в 91-м я уже ушел с "гражданки", т .к. з/плата инженера была 120, минус подоходный и бездетность, профсоюзные, итого 90 с небольшим, одел погоны и работал в 30-м НИИ им. Чкалова. Там с коллегами после дежурства не сдали табельное оружие и поехали к БД. Замполит на следующей день грозил трибуналом, но как раз вышло сообщение, что Горбачева уже освободили в Форосе и замполит сразу скис. В 92-м я уже уволился из НИИ Чкалова, т к. с командировками за границу все закончилось, ушел в УВД по охране московского метрополитена. Там и была встреча в октябре 93-го на Пресне с баркашовцами.

Мария Белкина (Тюмень, Пермь, сер.1970х-1980е):

Всегда ненавидела советские демонстрации. А что касается любви... Многие мои сотрудники говорят, что любили демонстрации. Однако сейчас, когда администрация требует выхода на демонстрации, у них у всех отговорки.

Карз Драйв (Туркмения; Москва, 1970е-1980е):

Когда учился в провинциальной школе, это было обязательно. Приходилось напрягаться, ходить. Всем нравилось, а я бы лучше продолжил читать недочитанные книги. А когда в московских вузах обучался, там это было не только не обязательно, но и был отбор, не всех туда брали. Ограничения по численности. Так что никаких проблем не испытывал. В ходе так называемых "выборов" с результатом 99,99% напрягали, не давали выспаться в воскресенье, стучали в двери комнаты в общежитии. А участие в праздничных демонстрациях было не обязательно.

Виктор Иокиранта (Пермская обл., 1967 и позже):

Я в школьные годы любил ходить на демонстрации, 1 Мая особенно. Заранее готовил веточку искусственных цветов с проволочкой на кончике и протыкал демонстрантам шарики. Ждал этого дня с нетерпением пару недель. Весело было. Ещё хорошо было, что мы (подростки) точно знали, что родители уйдут на демонстрацию, и у нас есть часа 3 на то, чтобы собраться без них в квартире с друзьями и выпить граммов по 200 алкоголя.


Это после 1-Майской демонстрации, Пермская область. Здесь мой отец. Их праздничные одеяния характерны. Через 50 лет Советской власти нечего одеть-обуть.


1967 год, в колонне радостных демонстрантов моя мама. Пермская область. Работницы и работники машиностроительного завода, в праздничных одеждах.

Tamara Gettun (Ленинград, 1960е-1970е):

Ходила всего пару раз. Просто пройти пешком. Очень люблю ходить пешком долго и далеко до сих пор. А так можно было прийти, показаться, а потом свильнуть в толпе у первого метро.

Вадим Акимов:

Я одно время любил кретинизировать поклонников демонстраций :-) Когда мне говорили, что завтра идут на демонстрацию (или меня спрашивали, пойду ли на демонстрацию я), я делал недоуменное лицо и спрашивал: "На демонстрацию ЧЕГО??" Как правило, следовала пауза с бессмысленно вытаращенными глазами, и через некоторое время отвечали: "Как чего?? На ДЕМОНСТРАЦИЮ!!"- "Ну, и что именно будете демонстрировать? Или вам что-то будут демонстрировать?" Ни разу вразумительного ответа не последовало :-)

Серафима Красноцветова (город во Владимирской обл., конец 1960х-нач.1970х):

В начальных классах - обязаловка. Потом не помню, чтобы ходила. На уроках труда делали бумажные цветы, которые потом проволочками прикрепляли к срезанным веткам деревьев с распустившимися листочками и шествовали колонной с этими ветками в руках. Красиво получалось.

Карз Драйв (Иолотань, Туркмения, 1960е):

О городе моего детства под названием Иолотань. В моих воспоминаниях об СССР часто фигурирует город Иолотань (Туркменская ССР). Выкладываю сохранившиеся у моего земляка (с ним я общаюсь на сайте Одноклассники.Ру) фотографии первомайских демонстраций в этом городе.

Судя по портрету Хрущёва на трибуне рядом с портретом Ленина, первое фото снято не позже 1964 года, когда Хрущёва сместили. Трубач в белом костюме на переднем плане - совсем ещё молодой тогда дядя Рафик Хаимов, покойный ныне тесть упомянутого земляка. На второй фотографии Ленин на трибуне в одиночестве, так что не понять, какое в точности это время. Похоже на 1965 или 1966, потому что дядя Рафик не изменился, а с момента отстранения Хрущёва от власти прошло чуть более полугода, и не успела ещё сложиться традиция славословий в адрес "лично товарища Леонида Ильича Брежнева", и упор в ЦК КПСС делался на так называемое "коллективное руководство". Дядя Рафик на второй фотографии вышагивает в составе не духового оркестра, а своего трудового коллектива.

Обращает на себя внимание этнический состав публики. И русские, и туркмены в этом городе не составляли большинства ни по отдельности, ни, возможно, в совокупности. Примерно половина жителей были люди другого происхождения. В существенной мере это были эвакуировавшиеся во время войны из-за Каспийского моря и их потомки. Очень много было переселенцев из Закавказья и с Северного Кавказа, вся палитра. Ну, и ссыльные немцы Поволжья, и ссыльные же корейцы, и иранские евреи, которые этот город и основали во второй половине 19 века, и белуджи, переселившиеся из Пакистана и Афганистана, и собственно иранцы, не евреи, и парсы-"огнепоклонники", и курды, и ассирийцы, и кого только среди жителей этого маленького городка не было!

Татьяна Литвинова (Пятигорск, вторая половина 1970х):

В советской жизни было много регулярных мероприятий и ритуалов. Демонстрация 7 ноября (годовщина революции 1917 года), демонстрация 1 мая («день международной солидарности трудящихся»). Все мы собирались в центре города, и все организации шли колоннами по центральному проспекту. Люди брали с собой детей. Люди несли плакаты, транспаранты, портреты членов Политбюро ЦК КПСС и воздушные шары. Наш путь кончался, когда мы проходили трибуну. На трибуне стояли местные партийные лидеры. Кто-то с трибуны кричал в громкоговоритель лозунги: «Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция!» «Да здравствует коммунистическая партия Советского Союза!» После каждого выкрика «Да здравствует» этот человек восклицал в громкоговоритель: «Ура, товарищи!» И все мы громко кричали в ответ: «Ура!» Демонстрации многим из нас в детстве нравились. На улицах продавали петушков на палочке и сладкую вату. (Помните красного леденцового петушка на палочке? Почему-то его продавали именно в дни демонстраций.) А воздушные шары я люблю до сих пор.

Почему люди сейчас так часто тоскуют по этим демонстрациям и прочим советским массовым мероприятиям? Вроде, глупо, но это делалось не просто так и сильно действовало на людей. Демонстрации давали людям счастливое переживание сплоченности и силы. Мы чувствовали, что едины, и что наша страна хороша. Кроме того, всенародное одобрение партии и правительства подтверждало нам, что те, от кого мы зависим, очень хороши. А это, согласитесь, комфортно.

У нас вообще было много мероприятий, на которых мы строились в шеренгу, или шли колонной или что-то скандировали хором. Мы все школьное детство стояли на линейках. Мы маршировали с детсада до окончания школы. Маршируя, мы выкрикивали девизы и речевки и пели песни-марши. В пионерских лагерях, куда бы отряд ни шел, он должен был прокричать речевку. Например:
Командир: Мы пионеры советской страны!
Отряд: Нас миллионы!
Командир: Партии, Ленина делу верны…
Отряд: Наши знамена!

И так далее.

После речевки командир кричал: «Отряд, песню запевай!», и мы затягивали отрядную песню. В школах проходили ежегодные смотры песни и строя. Все то же самое: девиз – речевка – песня. В строю я была патологически бестолковой, и поэтому в смотрах не участвовала. Вместе с парой-тройкой таких же не умеющих маршировать я смотрела на свой марширующий класс со стороны. Честно говоря, это было унизительно. И обидно: маршировать мне нравилось и хотелось. Только вот не получалось.

Массовка.

Людмила Новикова (Москва, конец 1970х-нач.1980х):

Одно время я жила рядом с Ленинским проспектом, по которому проезжали из аэропорта лидеры разных стран, посещающие СССР с официальными визитами. Особенно часто приезжали африканские коммунистические лидеры. Полагалось, чтобы советские трудящиеся их радостно встречали. Тогда по Ленинскому проспекту перекрывали движение, сгоняли работников и студентов с окрестных предприятий и ВУЗов, и они стояли вдоль проспекта, махая флажками и цветочками.

У меня в такой день был талончик к зубному. Получить его в советские годы было не просто: стояли чуть ли не с ночи, и не всем хватало. Поэтому пропускать - ну никак не хотелось. А поликлиника - за 5 остановок от меня и ехать надо по этому Ленинскому проспекту, который оказался перекрыт.

И вот представьте: пустой проспект, по обеим сторонам плотной толпой шеренги "встречающих" с флажками и цветочками, а за их спинами - тонкий ручеек бегущих бегом граждан, которым позарез надо куда-то успеть.

Ну, что делать? Я тоже побежала. И я бы, наверное, не добежала (все же 5 остановок, хоть и небольших), но мне повезло. Передо мной бежал какой-то парень, и как классно, красиво бежал! В ровном спортивном темпе, вроде и не быстро, но продвигаясь вперед очень эффективно. Я пристроилась за ним, и он очень меня вдохновлял. К нам присоединялись другие, потом отставали, добежав куда надо. Но парень бежал почти до нужного мне места.

Я успела к зубному, и была очень благодарна тому парню, хотя он ничего для меня не сделал, просто бежал по своим делам. Иногда думаю, как часто мы помогаем или мешаем другим людям, даже не подозревая этого.

Ксения Кукконен:

Я даже не подозревала о таком маразме.

Андрей Амбарцумов (Москва):

По всему Ленинскому развешивали флаги страны, из которой прибыли гости, на всё время визита. Для советских иностранец - царь и бог.

Galina Stiskin (Москва):

Да, и мы там стояли. Это называлась на заводе "Поставить людей на столбы" – потому, что была заявка поставить людей "от столба номер Х до столба номер У"...

Мириам Файн (Москва):

Я в школе работала, нас тоже сгоняли вместе со школьниками. Для ребят праздник был: побалдеть на улице вместо урока, иногда и двух.

Елена Иваненкова (Москва):

Сама не застала, только по слухам знаю. До нашего Бирюлева эта разнарядка не доходила.

Анастасия Куликова (Кишинев, Молдова):

У нас так людей сгоняли, когда Брежнев приезжал. Сейчас по поводу приезда важных персон никого не сгоняют, но на дорогах, по которым они проезжают, перекрывают движение. Терпеть не могу эти визиты.

Orange Amo:

Иногда мы тоже встречали иностранных гостей. Нас выгоняли на Ленинский проспект с флажками и транспарантами. Помню, наш класс еле пробился к краю тротуара через плотные толпы совслужащих, пригнанных на мероприятие. Мы где-то с полчаса стояли, стуча зубами от холода, на краю пустынного, перекрытого гаишниками проспекта, чтобы, увидев проезжающий глянцево-черный правительственный кортеж, истошно заорать “Уррра!” и воодушевленно махать флагами, приветствуя дорогого и любимого всеми хрен-знает-какого-очередного-африканского гостя.

Anatolij Mereally (Баку, 1982):

Совок есть совок. Помню, как встречали дорогого Леонида Ильича в Баку. Так вот, нас - военных, милиционеров, сотни тысяч школьников, рабочих, служащих три дня возили на репетицию встречи. КамАЗы с поднятыми кузовами украшенными цветами. Такого лизоблюдства я ещё никогда не видел.

Sergey Markov (Ленинград):

Показуха пронизывала СССР сверху до низу, справа налево и по диагонали. Не было, наверное, ни одной отрасли промышленности, ни одной воинской части где вместо работы или учебы люди не занимались бы подготовкой к очередной дате! А дат было великое множество! Олимпиада и спартакиады, Игры жопной боли, ой, простите игры “Доброй воли”. Очередная годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции и прочее, и прочее, и прочее. Особенно пышно празднование октябрьского переворота, естественно, проходило в Ленинграде, колыбель как никак. И Москва, конечно, не отставала. А за ними уже столицы союзных республик, но размах уже не тот. В Москве и Ленинграде в массовке на стадионах были задействованы тысячи людей. Откуда они взялись? Из институтов, училищ, НИИ и заводов. Как гоняли на картошку также народ сгоняли и на массовку. Про армию, это мы поговорим отдельно, только отмечу, что были и есть придворные “балетные” дивизии типа Кантемировской. Но давайте вернемся к гражданской показухе.

Подготовка массовки к очередному торжеству начиналась где-то месяца за 2-3. И это я не говорю о тех, кто участвовал в самих демонстрациях. А только о театрализованных представлениях. Обычно из учащихся старших курсов забирали треть. Да и пофиг было всем, что учиться надо было. Общую оценку и так выведут, в табели все будет в ажуре. И диплом потом “помогут” написать за хорошее проведение мероприятия. Училищ и Вузов в Ленинграде масса, так что недостатка в “живой силе” режиссеры этих спектаклей не испытывали. Мишку Олимпийского на огромной трибуне в Лужниках помните? Один пиксель - это один человек, его надо было одеть, обуть, выдать все нужные флаги, при необходимости еще и накормить.

Но это Москва и Олимпиада, а я вляпался в празднование годовщины октябрьского переворота. По началу нас хотели задействовать на двух площадках на Дворцовой площади и в СКК имени Ленина. Возили обычными рейсовыми автобусами, которые, сами понимаете, сдергивали с маршрутов, благо это все было в дневное время. Начали тренировки на Дворцовой, переворот празднуют в ноябре. Сентябрь/октябрь в Ленинграде это вам не лето в Сочи. Погода отвратительная, то дождик со снегом, то снег с дождиком и все это на ветру. К концу первого дня Дворцовая стала напоминать кадры из фильма “Ленин в октябре”. Откуда уж народ дрова раздобыл, я не знаю, но под аркой Главного штаба реально горели костры и грелись ни разу не революционные солдаты и матросы. Слава богу, нас оттуда сняли. И занялись мы плотно только в СКК, ну это который недавно рухнул. На учебу, естественно, все забили. Весь день разорван, пока туда, пока сюда, и уже ночь.

По началу вроде халява, сидишь в тепле, наша основная задача в конце. Но тебя посадили на строго отведенное место, ты его должен запомнить и потом уже без напоминания каждый день его занимать как солдат в строю. Милиции нагнали, чтобы статисты не курили, и не бухали, и не дрались. Представьте толпу под тысячу молодых здоровых лбов, и все это надо контролировать. За прогулы наказывали нещадно, вплоть до отчисления из учебного заведения. Потом всех экипировать стали. Шапочки и спортивные костюмы плюс флаги, которые ты должен когда надо над собой поднимать. И ближе уже к самому торжеству работа пошла реально по 8 часов и на самой арене, и нас, естественно, тоже гонять не забывали. Режиссер через громкую трансляцию не стесняясь в выражениях “подбадривал” зазевавшихся, а милиция помогала. «Сели, встали, пошла волна! Что там за до*****б в пятом ряду не той стороной флаг держит! Так, все плохо, пошли по новой».

И так с утра до вечера, бывало что и без перерывов, и покушать - только что с собой принес, на кормежку фондов не выделили. В общем отгремел юбилей. Даже не опозорились перед высокими гостями, все прошло отлично. Форму отобрали, сказали что в детские дома определят, только шапочка осталась. Как потом учебу нагоняли, это отдельная история. И так было везде и повсюду.

Людмила Новикова (Москва):

Помню такое. Еще на подобные мероприятия свозили детей постарше из всяких художественных кружков: танцевальных, художественной гимнастики и т.п. И тренировки занимали массу времени, почти на целый день их увозили.

Ніна Конєва (Киев):

Тоже сидела на трибуне с флажками на Центральном стадионе. Но нам повезло, мероприятие было в мае. Тепло уже было. Но ехать нужно было через весь город после занятий в университете. Затем 4 часа упражняться с флажками. Потом домой час. Приезжали измотанные, готовится к занятиям было некогда уже.

А в начале октября после того, как мы вернулись из колхоза, деканат объявил, что нам оказана "честь" изображать физкультурников на ноябрьской демонстрации. И теперь после занятий мы будем ездить на репетиции на площадь Октябрьской революции. Сейчас Майдан Незалежности. Ездить через весь город, так как корпус факультета кибернетики находится напротив ВДНХ. На площади под Главпочтамтом мы несколько часов в колоннах приседали, махали руками, делали еще какие-то незамысловатые фигуры. Домой возвращались поздно вечером. Ну учеба - это же не главное. Накануне события всем выдали красные спортивные костюмы, пропуска и сказали явиться рано утром. А 7 ноября резко похолодало и пошел мокрый снег. Но это же не повод отменять действо. Мы, конечно, натянули под выданный костюм теплые штаны и свитера. Но беда в том, что пока колонны быстрым ходом проходили и шли греться, нам нужно было оставаться на месте. И те нехитрые телодвижения, разработанные режиссером постановки, согревали слабо. Окоченели и намокли тогда все жутко. Многие заболели. Вот такой парад физкультурников был у меня в юности.

Людмила Новикова (Москва, 1970е):

Как меня забирали в милицию. Мне тогда было лет 13-14. В то время пионерские мероприятия были не только на уровне школы, но и на уровне города. Тогда в школу приходила разнарядка: прислать столько-то человек. Им же надо было создавать массовость. Дальше это делили по классам. Классная руководительница приходила на урок и говорила: "Так, Иванов, Петров, Сидоров, завтра едете на сбор пионерских дружин от нашей школы. Собираетесь во столько-то у школы, Мария Ивановна вас отвезет. С собой иметь то-то и то-то". Можно было чуть повозмущаться: а почему я? Но это быстро пресекалось строгим тоном: пионерское поручение, честь школы и т.д. Еще хорошо, если мероприятие попадало на рабочий день: тогда нас снимали с уроков. Но часто это было в наш законный выходной, и тогда становилось тоскливо. Подобное было и у комсомольцев.

За все время я ездила так раза 3-4. И ничего не помню из этих мероприятий, настолько они были скучные. В памяти остался только один эпизод: нас привезли во Дворец пионеров, и у организаторов что-то не получалось, и все задерживалось. Тогда, чтобы нас занять, какая-то пионервожатая стала петь с нами пионерские песни. Сначала мы стеснялись, но потом неплохо распелись. И когда наконец мероприятие началось, и нас повели в зал, все очень жалели, что хоть что-то интересное так быстро закончилось, и нам предстоит слушать скучные речи дядей и тетей.

Но вернусь к тому случаю, который хочу описать. Это было в конце мая, был очень жаркий, солнечный воскресный день. Мероприятие было в летнем театре в парке: сцена, а перед ней деревянные лавочки на открытом воздухе. Солнце шпарило вовсю, и мы на этих нагревшихся лавочках без укрытия чувствовали себя как на сковородке. А на сцене сменяли друг друга какие-то начальственные дяди и тети с безумно скучными патриотически-пионерскими речами.

Помучившись так немного, самые смекалистые первыми сообразили, что раз нас уже отметили, то можно бы и смыться потихоньку. И тоненькие ручейки пионеров потянулись к выходам. Но организаторы это предусмотрели, и у всех выходов нас встречали строгие тети со словами: " А вы куда?"

Тогда мы стали искать хоть какую-то дырку, через которую можно удрать. Обойдя театр по окружности, уперлись в большие кусты, а за ними - забор. Забор был хоть и высокий, но легко преодолимый. Перелезли и оказались на пустынной территории с какими-то зданиями. И только пошли выяснять что это и как отсюда выбраться, как тут же нас приняли под белы рученьки два милиционера. Нас было человека 3-4, и пока нас вели в милицию, я чувствовала себя не очень хорошо: я была культурная девочка, а тут ведут как хулиганку. Но придя в отделение, успокоилась, т.к. там уже сидело человек 20 таких же беглецов.

Оказалось, что мы попали на какой-то закрытый объект от Академии наук, на котором нельзя было находиться. И когда пионеры стали массово сыпаться с забора, охрана вызвала милицию. С нами провели воспитательную беседу, в ходе которой приводили новых беглецов. Но всем все было понятно, и нас скоро отпустили без всяких последствий. И даже в школы не сообщили. К счастью, это было мое единственное столкновение с милицией в советские годы.

Смотр строя и песни.

Людмила Новикова (Москва, конец и середина 1970х):

В школах часто проводили смотр строя и песни. Каждый класс должен был выбрать патриотическую песню и с ее пением промаршировать перед остальными классами. Потом выбирался победитель. Готовится начинали за 1-2 месяца. Нас оставляли после уроков на несколько часов, иногда снимали с каких-то уроков, и мы маршировали, маршировали, маршировали...

"Плохо прошли, еще раз"

"Петров, почему у тебя руки болтаются?"

"Иванова, четче шаг!"

Я ненавидела эту муштру, и было так жаль потерянного времени. Но участвовать было обязательно.

Алена Недоступ:

Было такое...Апрель... жара... а нас после шести уроков гоняют по школьному двору.

Ася Кулагина:

Ох, почти забытая жуть!

Анна Богатырева:

Помню, у нас была жутковатая речевка во 2 классе:
- Раз-два!
- Три-четыре!
- Три-четыре!
- Раз-два!
- Это кто шагает в ряд?
- Юных летчиков отряд! (в оригинале "октябрятский наш отряд". Просто нам пошили синие пилотки, и мы были летчиками).
- Дружный! Веселый!
- Всегда мы любим труд.
- Раз-два!
- Три-четыре!
- Всем, всем
- Добрый день!
- Уходи с дороги...
- ...Лень!
- Не мешай...
- ...Учиться!
- Не мешай...
- ...Трудиться!
- Кто ракеты смастерит?
- Мальчиши!
- Кто к Венере полетит?
-Мальчиши!
Двусмысленность последнего изыска тогда до нас не доходила, естественно.

Алена Недоступ:

До сих пор её помню... Сразу вспоминаю, как только услышу "Раз-два"... и сразу понеслась эта речевка в моей голове... Как от этого избавиться?

Елена Иваненкова:

А мы такую речевку кричали: «Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед, со всеми вместе». Еще была какая-то речевка, которая начиналась: «Раз два - три четыре, три четыре-раз два. Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд.»

Анна Богатырева (Волгоград, 1981-1982):

Пока продолжу комментировать наши смотры. Дело было в 1982 или в 1981. Мы второклассники. В параллели 4 класса. Начальные классы все в спортзале, стоим по периметру. Никто не знает, когда нас вызовут. В итоге мы где-то предпоследние. Ноги после долгого стояния не гнуться, это мешает чеканить шаг.

Вот вы, молодые, скажете, мол, а что ужасного? Детишки лень прогоняют, доброго дня всем желают.... Ужасно то, что во всем этом не было детства. Был страх, что не займем первое место. Был ужас, что дядька-военрук поругает. А классы-то немаленькие, по тридцать с гаком человек. Попробуй, отдрессируй такую толпу. Сколько же часов мы оттопали...

Лет двенадцать спустя мы, уже студенты, проходили практику с голландскими будущими соц.педагогами в школе-интернате для умственно-отсталых детей (Да, вот так вот просто, а чего стесняться? "Смотрите, студенты, вот это девочка-даун. Видите, какие характерные черты лица? Она необучаема", - это тетка-воспетка объясняет нам, студентам, не замечая, что мы, все красные, пытаемся взглядами заставить ее замолчать - ведь дети, реальные дети смотрят, ребенка выставили перед классом как экспонат!!) Так вот, повели мы голландцев на урок физкультуры. А они нас спрашивают, мол, их что, в армию готовят? Весь урок - сплошная строевая подготовка. Где сейчас эти детишки....

Michael Banyalis:

Блин, один в один. И ведь никто эту галиматью всерьез не воспринимал. Скорее пройти эти 2 круга и валить из школы.

Галина Меньшикова (Москва, 1980-1981):

В девятом классе я ходила не в стандартном школьном платье, а в костюме, сшитом моей мамой, с довольно длинной юбкой. Цвет был все-таки коричневый, но более приятного оттенка, чем форма. И моя подруга тоже щеголяла в длинном платье. И нас сняли со смотра строя за выбивающийся из ряда вон внешний вид)))...Мы были счастливы)))

Тим Олиен:

Бесили и линейки, и строевые песни, и муштра, только тогда не знали, что это все бред...

Александр Скрябнев:

Помню этот бред!

Мария Белкина (Воркута, середина 1970х):

Со смотром строя и песни у меня тоже связано воспоминание. Вообще это мероприятие было унылым, и его тихо ненавидели. Кстати, маршировали мы в спортзале - тогда ещё не было принято гонять детей без верхней одежды по снегу. Ну, речевки вроде вышеприведенных у всех примерно одинаковые. Но однажды класс А, наши конкуренты, придумали фишку, как сказали бы сейчас, и спели "канареечку-пташечку", да с присвистом! Мы были в восторге и бурно аплодировали, сами ”ашники” ухмылялись довольные, но какой был раздут скандал! Ветераны тут же начали орать на детей, обвиняя в контрреволюции и предательстве! Несчастную классную затаскали по разборкам, ребятам при приеме в комсомол припомнили... А у детей не было двух мнений - взрослые поступили, мягко говоря, некрасиво, и настоящие победители ”ашники”, что бы не придумывали эти хрычи!

Ася Кулагина:

Ой, а еще были смотры инсценированной песни!

Masha Gracheva (лагерь под Ленинградом, первая половина 1980х):

Я тоже ненавижу эти тупые смотры, ибо каждое лето в лагере начиналась эта бодяга. Месяц маршировки с криками по жаре до одури, потом новая смена - и все по новой. Под солнцем в пионерской форме с длинным рукавом. Солнце палит, рядом река, и вместо купания, которое разрешается чуть не раз или два за смену, вышагивать в строю и орать песни до потери пульса.

Sebastian Pereira:

Да, вот тоже эта дурость бесила страшно. Плавание в бассейне было чем-то сакральным, я много побывал в этих "лахерях" - НИ РАЗУ не плавали, хотя были бассейны.

Татьяна Литвинова (Пятигорск):

Помните, были такие мероприятия: конкурсы патриотической песни? Вы хотите участвовать в этом конкурсе и выбираете советскую песню. «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, я другой такой страны не знаю…» - Подойдет? Конечно. Это песня о советской родине. Патриотизм – это любовь к родине. А вот другая песня: «Партия, слушай, родная, голос твоих сыновей! Служит юность трудовая правде ленинской твоей». Подойдет? Любой советский человек сказал бы вам, что подойдет: эта песня патриотическая. А почему? Она ведь не про родину, а про коммунистическую партию. Но в норме советский человек не различал любовь к родине и правильную идеологическую позицию. Советский порядок, партия, Ленин – все это было одно. Если мы с ними не согласны, или не уверены, что они - лучшее, что может быть,то мы предатели.

Как-то у нас в четвертом классе на урок труда одна девочка забыла принести косынку и в шутку, чтобы нас позабавить, надела на голову свой пионерский галстук. Так, знаете, мы все на нее набросились: «Ты Родину продашь!»

Советский Союз воспитывал нас такими. Такими мы и остались, как теперь выяснилось. Грустно.

Наталия Химухина (маленький украинский городок):

А в вашей школе был хор? В моем небольшом городе в семидесятые это было какое-то массовое увлечение, сродни болезни. К каждому празднику, особенно к седьмому ноября, в единственном доме культуры устраивали конкурс, на который каждая школа должна была выставить хор. У меня была небольшая школа, поэтому в хор тащили всех. Мои вокальные данные оставляют желать лучшего, в чем учитель пения неоднократно убеждался. Но и я периодически оказывалась в хоре для массовости. Репетиции начинались задолго. Сначала после уроков. Потом, когда конкурс приближался, а хор никак не спевался, и вместо уроков. Пели патриотические песни. «И Ленин такой молодой...», «Эх хорошо в стране советской жить...». Однажды к перевороту в Чили наша школа решила выделиться и пропела «Эль пуэбло унидо...». Такая стилизованная под революционную песня. Все равно не победили. Большие школы выставляли и хор побольше, и участников поголосистее. Важной частью выступления была дисциплина: никаких танцев, никакого махания руками. Строго по стойке смирно, строго школьная форма или белый верх черный низ. Когда уже позже Раймонд Паулс показал детский хор «Кукушечка», где дети свободно двигались и пританцовывали, это было откровением. Думаю, хоры это была такая форма патриотического воспитания, когда дети в массе дружно славят власть. Считалось, что в хоре советский патриотизм вбивается накрепко. Похоже, многим так и вбили. До сих пор сидит.

Выборы.

Елена Юккина (Карелия, нач.1980х):

Я помню, как не могла понять, почему называется "выборы". Само слово подразумевает выбор из нескольких элементов. Откуда я увидела бюллетень, не помню достоверно, кажется, с мамой зашла, ну и спросить было не у кого. Вот и мучения мне достались: выборы без выбора.

Людмилв Новикова (Москва, 1970е):

Нельзя было не ходить на голосование или вычеркивать единственного кандидата.

Boris Firman:

На выборах можно было вычеркивать единственного кандидата. Просто, когда считали, на это не обращали внимание

Людмила Новикова:

Это не совсем так. Вычеркивать тоже было опасно, могли взять на заметку. Поэтому кабинка всегда стояла так далеко от урны, в другом конце зала. И если человек шел в кабинку - ясно, что шел вычеркивать, кандидат-то один. "Тайна голосования".

Вадим Акимов:

Чтобы вычеркнуть, надо было войти в кабинку. При Сталине таких предписывалось брать на заметку. Ибо - для чего заходить, кроме как для вычеркивания? Ну, а потом у человека начинались проблемы с очередью на квартиру, с продвижением по службе, и пр.

Boris Firman (г.Усть-Каменогорск, 1963-1964):

Когда я был пионером, то дежурил в зале с кабинками. На предварительном инструктаже нам сказали не разрешать избирателям идти сразу к урне, а обязывать заходить в кабинку, т.к. голосование ТАЙНОЕ. Но время было уже, конечно, не сталинское.

Людмила Новикова (Москва, 1970е):

Да, это было одно из первых изменений, когда все начало менятся. Но в советское время кабинка всегда была в стороне, и когда человек к ней шел, ему надо было проходить через весь зал на глазах у дежуривших кгб-ков, дружинников и т.д. А т.к. почти все ничего не вычеркивали и тут же рядом опускали бюллетени, этот человек был особенно заметен.

Boris Firman:

Это было в Советское время, примерно в 1963-1964 годах.

Людмила Новикова:

Вы меня очень удивили. А где это было? Конечно, бывали исключения в разных местах. Но если Вы тогда были пионером, значит, ходили на советские выборы, когда выросли. Там, наверное, уже не предлагали к кабинкам пройти?

Boris Firman:

Это было в г. Усть-Каменогорске. Сам я всегда заходил в кабинку и ни разу не голосовал за предлагаемого кандидата. Уже на работе я был много лет агитатором. Главной задачей было, чтобы все как можно раньше проголосовали. Как - никого не интересовало.

Сергей Прохоров:

Да, пройти можно было только через кабину. И на выборах судей, даже реально избрать можно было из нескольких кандидатов. Это было в конце СССР, в 1980-х.

Людмила Новикова:

Давайте уточним: это было в конце 1980-х. После обьявления гласности многое стало быстро меняться. А до этого - кабинка отдельно, голосование отдельно.

Сергей Прохоров:

Конечно. Раньше члены комиссии добавляли голоса "против", потому что определенный процент их был предписан тоже.

Сергей Прохоров (УрВО, лето 1972):

Наш командир части (я там срочную служил, поэтому мне без разницы было, кто там выберется) на собрании избирателей: "Ну, вы поняли. Кандидат - я. Вы голосуете "за". Кому припрет "против", имейте в виду, что я узнаю, потому что ручка только в кабинке, а имя того, кто туда зайдет, мне потом донесут. Ясно всем?"...

Masha Gracheva (Ленинград, конец 1970х-начало 1980х):

И не ходить на выборы не было выбора. Я помню, как нас таскали на выборы даже летом из ведомственного Дома отдыха. Погрузили всех в автобус и погнали в Сестрорецк голосовать.

Виктор Иокиранта (в армии, 1976):

В 1976 году были выборы. За нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Замполит капитан Гайдей решил победить в соревновании, кто первым проголосует. И объявил подъём на полчаса раньше. Я отказался вставать, и лавров ему не досталось. Зато я ушёл на ДМБ (демобилизовался) позже всех из всего полка.

Людмила Новикова:

Интересно, что в советские годы мысль, что власть должна меняться, у меня даже не возникала. Казалось, Брежнев на века. Наверное, потому, что реально сменить власть было абсолютно невозможно, вот и не думала об этом.

Карз Драйв:

При Брежневе никому в голову не приходило, что выборы могут (и должны!) быть альтернативными. Считалось само собой разумеющимся, что власть коммунистов навеки, а от нашего голосования ничего не зависит. И КПСС особо не парилась: рисовала 99,5%-ную явку и 99,9% голосов, поданых за ЕДИНСТВЕННОГО кандидата от "нерушимого блока коммунистов и беспартийных".

Dania Yakhina (Ташкент, 1960е-1980е):

Я что-то не помню, чтобы до середины 1980-х КПСС вообще "парилась" о явке избирателей, ну нет почти никого на избирательном участке, ну и не надо. Ситуация как-то слишком явно и странно изменилась на выборах в 1984 году. Вышла я прогуляться со своей малышкой. Смотрю, народ откуда-то возвращается с довольно увесистыми сетками с невиданными ранее "деликатесами": там и копчёная колбаса, и растворимый кофе, и гречка, и по два кг мяса... Я офигела! Спрашиваю у толпы, где клад нашли. А оказалось на выборном участке. Сначала надо было проголосовать, а потом разрешали войти во двор, где и находился клад, только распределяли этот клад ещё и за бабки, конечно. За мой голос я получала право купить, но не получать "подарок". Это был единственный раз, когда я продала свой голос за жрачку и последний. Выхода не было, сидела в декрете по уходу за ребёнком, а всякая кормящая мать кушать хочет.

Карз Драйв (г.Иолотань, Туркмения, Ашхабад, Москва, 1960-1980е):

Всё это началось гораздо раньше. То ли Вы не замечали, то ли до Ваших краев этот обычай дошел поздно. А в некоторых студенческих общежитиях Москвы явку обеспечивали громкими стуками в дверь: "Студсовет! Все на выборы!" Не давали отоспаться в выходные...
А до Туркменистана обычай - стимулировать явку - и вовсе не дошел. Там просто писали статистику: "99,99% проголосовали за". Помню, как-то в понедельник после каких-то выборов (мне было лет 25, 1974-1976) читаю на работе эту статистику по городу Ашхабаду и провозглашаю полушутя: "Смотрите, какой я почти уникальный! Таких, как я, не голосовавших, в нашем городе всего 30 человек!" Тогда мне один парень говорит: "И я тоже не ходил на выборы". И второй не голосовал. И третий... Мы пошли с опросом по комнатам, потом стали звонить друзьям. И в течение получаса собрали большой список тех, кто не голосовал. Как список перевалил за сотню, мы остановились: наша теоретическая уверенность, что выборная статистика - враньё, получила убедительное экспериментальное подтверждение. :)

Dania Yakhina (Ташкент, 1960е-1980е):

Такой же обычай был и в Узбекистане, никто и никогда не стучал к нам, студентам, в дверь, всем было глубоко наплевать, поэтому никто и не проводил подсчёты, кто ходил и кто не ходил на выборы. Мы и без опросов знали, что никто не ходил. Нашим родителям было тоже пофигу, но по результатам всесоюзного подсчёта явки и итогов голосования у них появлялся повод посмеяться, пошутить.

Карз Драйв:

Это очень важная деталь: все всё понимали, но это не было поводом для возмущения, а, максимум, для шуток.

Людмила Новикова (Москва, 1970-нач.1980х):

В выборах мне кажутся важными 3 момента: то, что идти надо было обязательно (агитаторы ходили иногда даже по квартирам, напоминали), что кандидат был в бюллетене один, и что вычеркивать его было опасно.
По последнему пункту у нас тут возникла дискуссия. Поэтому хотелось бы еще прояснить этот пункт. Везде, где голосовала я, кабинка была в одной части зала, а урна и столы - в другой. Т.к. кандидат был один, то если ты идешь через весь зал (где сидят дружинники, товарищи в штатском и т.д.) к кабинке, то ясно, что ты собираешься вычеркивать предложенного товарища. Однако кто-то написал, что у них надо было пройти через кабинку, чтобы дойти до урны. Как было у вас?

Валерий Тюкалов (Москва, конец 1970х-середина 1980х) :

Был агитатором. В самом центре Москвы. Список агитаторов и адреса составлял политотдел. От общения с жителями осталось только удивление от убогой жизни москвичей в коммунальных квартирах. Никто ничего обычно не говорил. Кроме да, да обязательно пойдем. Сейчас представляю, почему все молчали. Представляете: входит офицер в красной фуражке и говорит о выборах. И смех и горе. В день голосования агитатор мог быть на этом участке, если он совпадал с его местом жительства. Ответственность условная. Никто особенно не контролировал, был я на обходе или нет. Просто в голове было, что кто-то из политработников заложит. Они были в группах агитаторов обычно ответственными за контроль. Но таких случаев не было. Все квартиры обойти было просто невозможно. Начальники с работы отпускали неохотно. А после работы самому не больно-то хотелось, но приходилось конечно, потому, что народ тоже на работе. Коммуналки обычно днем обходили. В них всегда кто-то был. А обязанность: раздать агитационные материалы, поговорить с людьми, настроение, жалобы и т.п.

Виктор Иокиранта:

Почему «политотдел»? Политотделы были только в армии, в МВД, может ещё где-то, но не в населённых пунктах.

Валерий Тюкалов:

Я проходил службу офицером в одном из военных управлений гражданского министерства ВПК. По партийной линии партком министерства числился в одном из райкомов Москвы.

Карз Драйв (г.Иолотань в Узбекистане, Москва, конец 1960х-серед.1980х) :

Я на советские выборы не ходил НИ РАЗУ, поэтому не могу ничего рассказать о том, как они были устроены чисто технически. Чтобы не донимали, брал открепительный талон (мол, уезжаю) и выбрасывал его.

Людмила Новикова:

Открепительные многих выручали.

Dania Yakhina (Ташкент, 1984):

Расскажу как я проголосовала (вернее "как" я уже описывала) и какие были моменты. 1. Голосование было не обязательное. За все совковые этапы моей жизни я ходила туда всего один раз, причём, первый раз, хотя возраст был далеко за 18. Первый раз я проголосовала (и последний), когда мне было 29 лет в 1984 году. Агитаторов я не видела ни разу в своей жизни того периода, но итог голосования был всегда один и тот же - 98%.

2. Никаких перечней кандидатов в бюллетене, конечно, не было, я так полагаю, т.к. мне его в руки не дали. Я пришла, расписалась у членов комиссии (их, если я не ошибаюсь, было 3 человека), у меня даже паспорта с собой не было, я просто назвалась и сказала свой адрес, всё!

3. Бюллетень бросили за меня, видимо, намного раньше, чем я пришла, при мне никто ничего в урну не бросал, а просто дали возможность проникнуть во двор к вожделенному мешку с явствами "пирожков". За эти "пирожки" я перешагнула через свои принципы и проголосовала за Рашидова - секретаря компартии Узбекистана .

Людмила Новикова:

Как у Вас все по-простому было ☺ Зачем, действительно, бюллетень давать.

Dania Yakhina:

В Узбекистане всё было "просто".

Вадим Акимов (Москва, вторая пол.1970х):

Во второй половине 1970-х гг. в Москве таинство советской демократии происходило так.
Ранним утром во дворе школы сооружали радиоустановку с мощным динамиком, и всех, пришедших на выборы встречали революционной музыкой и песнями. В школьной столовой оборудовали буфет, где можно было приобрести кое-какой "дифисит" и даже съесть весьма прилично приготовленный обед. Но самое интересное начиналось, когда время выборов подходило к концу. Тогда (после того, как все избиратели разойдутся), большую часть неиспользованных бюллетеней ... попросту кидали в урну, а напротив фамилий избирателей ставили "подписи" - какие-нибудь закорючки. Затем начинали пересчет и составляли итоговый протокол с 99,98% проголосовавших "за". :-)

Людмила Новикова (Москва, 1970е-серед.1980х):

Патриотические песни от школы у нас тоже звучали на весь район, чтобы даже самые сони проснулись и сразу вспомнили, что сегодня выборы.

Мария Белкина (Воркута, Тюмень, Пермь, 1970е-нач.1980х):

Я голосовала уже в брежневское время. Участие в выборах было обязательным, агитаторы ходили. Если приходили на участок рано, можно было купить еду и книги. Распорядители следили, чтобы народ шел сначала к урнам, а уже потом к прилавкам. Кабинка (обычно одна) стояла в углу, в нее никто не заходил. Это было на Воркуте, в Тюмени и Перми. Помню, в школе ребята задавали вопрос учительнице обществоведения, почему выборы из одного человека, и кто решает, чья фамилия будет в бюллетени. Она дала фантастический ответ:"Вы можете вписать в бюллетень любую другую фамилию, и если будет много таких бюллетеней, выиграет вписанный от руки (Воркута, примерно 1975 год). Родители рассказывали о выборах при Сталине (Москва, Воронеж, Воркута). Тогда пройти через кабинку было обязательно, но люди старались пробыть внутри как можно меньше, чтобы не подумали, что ты что-то пишешь. Однажды на Воркуте мама была в избирательной комиссии (начало пятидесятых). Она мне объяснила, почему не было 100 процентов голосов "за". Были испорченные бюллетени - с написанными лозунгами типа "Да здравствует товарищ Сталин", их честно выбраковывали. Не прийти на выборы тогда было крайне опасно. Поэтому люди шли при любых обстоятельствах. Мама рассказывала об одной трагедии - ее сотрудник не пришел на выборы, комиссия подала списки не явившихся по месту работы. Но он и на работу в понедельник не вышел. Стали искать и нашли труп в тундре - в воскресенье была пурга, человек вышел из дому и свернул не к центру поселка, а от него, потерял ориентацию. Вышел в тундру, а это уже приговор в такую погоду. Точно знаю, что моя сосланная бабушка ходила голосовать в 1940 году (Омская область), причем приходилось давиться в очереди.

Людмила Новикова:

Только написала пост про выборы и почти сразу натолкнулась в сети: лагерный поэт Валентин Соколов первый раз попал в ГУЛАГ в 1947 за отказ участвовать в выборах и антисоветские стихи. Т.ч не зря люди боялись не прийти на выборы при Сталине.

Валерий Тюкалов (Москва, 1970):

При Сталине точно. В мою взрослую жизнь не чувствовал. Помню только одни выборы в 1970 г. солдатом срочной службы. Был выходной праздничный день. Роту строем привели в клуб, проголосовали и на выходе можно было что-то купить в буфете. Т.к кормили отвратительно, это запомнилось. Остальные выборы не помню совсем. Такое впечатление, что я на них и не ходил.

Людмила Новикова (Москва, 1970е-серед.1980х):

В послесталинское время было не так строго, конечно. Но мы ходили на выборы, т.к. родители говорили, что не надо подводить людей (агитаторов), они - самые обычные люди, которых назначили. Я просто брала эти бюллетени и демонстративно не глядя и даже не поднимая к глазам переносила со стола в урну. Отец голосовал всегда: брал открепительный, ехал в Подмосковье и голосовал против. Он, конечно, понимал, что это ни на что не повлияет, но считал, что для него самого невозможно голосовать "за".

Мария Белкина (Воркута, Тюмень, Пермь, 1970е-серед.1980х):

По-моему, эти бюллетени никто вообще не разворачивал, переносили неоткрытыми и кидали в урну. А помните, возле урн часто стояли пионеры? А во многих семьях было принято брать с собой детей, чтобы они совали бумаги в щель урны.

Людмила Новикова (Москва, 1970е-нач.1980х):

С детьми шли, потому что воскресенье, дети дома были, ну и брали. И при случае в буфете было удобнее покупать с детьми. А пионеры у нас, к счастью, уже не стояли. Бедные дети, так стоять.

Александр Черников (Алма-Ата, КазССР, 1984):

Я помню выборы, можно уточнить год у родителей, пожалуй 1984 г. На участок пришли ночью, около 4 часов утра, и там уже была очередь. Потому, что именно на избирательный участок привезли дефицит: сервелат (помню его запах), индийский кофе, сгущёнку (не помню она дефицит? но была), мясо (сырое мясо как в мясном магазине), конфеты шоколадные, шоколад "марафон"(очень вкусный), вещи какие-то, обувь-сапоги на меху. Все, кто жил рядом, пришли раньше и стояли первыми в очереди. Купить можно только после голосования, и товар давали по количеству человек, поэтому все пришли с детьми.

Анна Богатырева (Волгоград, нач.1980х):

У нас возле урны стояли пионеры в галстуках и отдавали салют всем, кто подходил. И я мечтала - вот бы и мне так!

Elijah Motorny (Ленинград, 1984):

Школа 170. Кабинка по классике на отшибе, к урне все шли напрямик по ковровой дорожке мимо длинного стола. Сам я стоял в с "видом лихим и придурковатым" в красном галстуке около урны, ибо был пионэром. При мне никто в кабинку, естественно, не заходил.

Жека Кукин:

В 18 лет пригласили на выборы депутатов Верховного Совета (в какой - не помню). Дали бюллетень. Там одна фамилия. Оглянулся - вокруг за столами взрослые тётьки-дядьки сидят, лица ровные, мол: «Чего застыл? Кидай бумажку в урну и дуй в буфет. Только к кабинке не подходи». Выбрал называется .Чтоб им официант всю жизнь меню подавал с одной строчкой.

Соц. обязательства.

Людмила Новикова (Москва, нач.1980х):

Социалистические обязательства. В комсомол вступали потому, что было почти невозможно без этого поступить в институт. Но, находясь в комсомоле, приходилось ходить на комсомольские собрания, проводить политинформации, иметь какие-то общественные поручения и т.д. Среди этого были и соц.обязательства. Считалось, что каждый комсомолец должен постоянно повышать свой идейно-политический уровень.

И вот регулярно все садились и начинали сочинять эти самые обязательства: что ты обязуешься сделать. 

У нас в группе института, где никто в коммунизм не верил и, как говорится, "все все понимали", это было просто еще одной неприятной обязанностью. Но сочинять это было не всегда легко. Поэтому обычно сдували друг у друга, внося лишь небольшие изменения. 

-Ты чего пишешь?

- Да изучить работу Ленина "Государство и революция".

- Мы же ее недавно на Истории КПСС изучали.

- Ах, да, верно. Ну чего у него еще есть, чего мы не изучаем? 

- Пиши "Марксизм и ревизионизм". А я напишу "Социализм и религия".

Или так:

- Ты чего написал в графе "развитие личных качеств"?

- Научиться печатать на машинке.

- Ты же прошлый раз учился.

- А теперь я напишу "научиться быстрее печатать".

- Тогда я напишу "улучшить свое умение печатать на машинке".

Вообще эти слова "улучшить", "увеличить" были часто спасением для подобных случаев. 

Потом все эти обязательства сдавались, и о них можно было забыть до следующего раза. Никто никогда не проверял, выполнил ли ты их. 

И это только одна из мелочей, которых было много.

Вадим Акимов:

Если речь шла о рабочих коллективах на заводах и фабриках, то обязательства были: индивидуальные ("Обязуюсь повысить квалификацию; взять шефство над учеником слесаря Ивановым, вызываю на соц. соревнование слесаря Сидорова",), бригадные (на "соц. соревнование" вызывали соседнюю бригаду), цеховые. О принятых обязательствах произносились зажигательные речи на общих, партийных и комсомольских собраниях с непременным упоминанием, что число охваченных соц. обязательствами по сравнению с прошлым годом выросло на [столько-то] процентов, после чего они ... сдавались в профком, где их далее ели мыши.

Людмила Новикова:

Совершенно верно. Но в ВУЗах нашей главной задачей считалась учеба. Поэтому обязательства были изучить что-нибудь дополнительно. И т.к. все мы были комсомольцы, это дополнительное должно было быть идеологическим. И обязательства писали все (как комсомольцы), а не отдельные передовики. Там был раздел и совершенствование личных качеств (не помню как назывался официально), и туда труднее всего было придумать ( личное и близкое к идеологии). Вот туда годилось умение печатать на машинке (возможность в будущем быть секретарем на партсобрании и т.д.).

Мириам Файн:

У преподавателей техникума соцобязательства были "написать методичку по теме..." Темы дробили до невозможности, чтобы надолго хватило! Например, у меня вполне могла быть тема "Взятие интеграла по частям". Но самое "ОНО" прозвучало на очередном педсовете. Темы зачитывались так: "Соцобязательство Иванова - написание методички по теме...", а поскольку преподов человек 50, и это долго, слова "Написание ... по теме" постепенно стали опускать, и, наконец, прозвучало: "СОЦОБЯЗАТЕЛЬСТВО ЛЮБАРЕВОЙ - ОБЩИЙ КРИЗИС КАПИТАЛИЗМА"!!!

Андрей Беляев (Москва, 1970е):

На нашей кафедре тропических болезней висели, конечно, "социалистические обязательства", на которые никто не обращал внимания. Но часто был выставлен и яркий вымпел "Победителю социалистического соревнования". Однажды случившийся иностранный коллега заинтересовался экзотикой и стал это чудо фотографировать. А нам отчего-то стало стыдно.

Сергей Бакалов:

60-летие СССР был объявлен годом 60-ти ударных недель (труда). Отец, как рядовой коммунист, удивлялся - как это работать ударно целый год. Мы же, школьники, каждую учебную четверть принимали обязательства в виде "Комплексного творческого плана". Т.е. брали обязательства в виде оценок по каждому предмету. Ну, и оценки по поведению. Потом по итогам отчитывались перед классом, классной дамой и кого-то из уважаемых сельчан. Допустим, звеньевой колхозного звена (свекловодства) той же [Мухиной Н.Т.], награждённой орденом Ленина и впоследствии нелепо погибшей от руки своего супруга.

Разбор на собраниях.

Мария Белкина (Пермь, вторая пол.1980х):

Мне хочется написать о таком страшном явлении как "товарищеский суд". Я один раз в нем участвовала. Это было уже в перестроечное время. Я работала в больнице. И вот однажды нас собрали на линейку. Собрали в поликлинике, пришли прежде всего сотрудники поликлиники. Появился на трибуне молодой человек, представленный как следователь. Он сообщил, что в хирургическом отделении стационара врач и медсестра пойманы на употреблении наркотиков. Якобы они были в наркотическом опьянении и больные вызвали милицию. Но... милиция не смогла задокументировать улики. Взять анализы милиционер предложил самим подозреваемым друг у друга, даже не остался посмотреть процедуру. Сестра, как оказалось, ум не пропила, зашла в палату, взяла анализы у больных и представила правоохранителю. И теперь, трагически говорил следователь, нам не с чем идти в суд. А потому он просит нас осудить сотрудников. Сначала все пошло по-советски. Выскочили активистки с криками, что мы все виноваты, что не досмотрели и не добдели. Предложили ходить по домам сотрудников, чтобы знать, "кто чем живет". На этом месте сценарий стал ломаться: встала одна из заведующих и сказала, что ей со школы надоели попреки, что коллектив виноват в том, что пионер Петя разбил стекло. И что если кто-нибудь явится к ней без приглашения, она с лестницы его спустит. Тут и я взяла слово. Спросила, с какой стати нас впутывают в это дело. Большинство из нас даже не знакомы с обвиняемыми. Самих женщин на собрании нет, и мы не слышим их версии. И наконец, если для суда улики недостаточны, то какое право осуждать имеем мы, профаны. Настроение переломилось, и народ стал спрашивать, почему мы должны замазывать ошибки следствия. Не знаю, были ли виновны те дамы, но до сих пор радуюсь, что совершила хороший поступок.

Людмила Новикова (Москва, приблизительно 1984):

С "товарищеским судом" не сталкивалась. А вот на комсомольских или партийных собраниях время от времени разбирали кого-нибудь за "антиобщественное поведение". Приблизительно в 1984 у меня и двух моих подруг был конфликт с начальницей на работе. И она собиралась идти к секретарю комсомольской организации учреждения, чтобы нас разобрали на собрании по комсомольской линии. Но секретарь был неплохой парень, которого я хорошо знала. Когда я рассказала ему об этом, он ответил: "А пусть приходит. Она - всем известная склочница, мы с ней поговорим." Я спросила: "А если она пойдет выше?" - "Ну тогда мы позовем вас пить чай и напишем, что провели собрание. Даже не думай об этом". На этом все кончилось.

Мария Белкина (Воркута, 1975):

Вступила я в комсомол одной из первых в классе, и меня выбрали комсоргом. Не только в классе, но и на уровне школьного бюро, в которое я входила по должности, была как-будто бы самостоятельность, ответственность, то есть элементы взрослой жизни, и это нам нравилось. Собирались, решали, делали всякую муру, но вроде как сами. И вдруг в школе ЧП. Один из комсоргов поучаствовал в воспитании малолеток. Наткнулся на драку младшеклассников, к тому же неспортивную - двое били одного. Парень разнял бойцов и высказал свое мнение избивавшим с применением ненормативной лексики. И по этому страшному поводу собрали бюро и старшие партийные товарищи начали прорабатывать несчастного комсорга. Сколько ханжеский речей мы выслушали! Бедный парень стоял у доски, завуч вещала, что недостоин быть комсомольцем... Все бюро чуть ли не хором говорило, что он был прав, и ему надо благодарность объявить. Когда был поставлен вопрос об исключении, все дружно проголосовали против, но парня исключили голосами партийцев! Все нам стало ясно. Комсомол - обман и имитация.

Людмила Новикова (Подмосковье, 1981):

В советские годы время от времени проводились комсомольские или партийные собрания с проработкой кого-нибудь за "антиобщественное поведение". Однажды так разбирали и меня с подругами, но в "легком варианте".

Это было на картошке. Рядом с полем, где мы работали, была вымирающая деревня. И несколько наших девчонок случайно разговорились с бабушкой, которая жила там. Жила одна, все дети в городе, зазвала наших девушек попить козьего молочка. Они пошли, думая заодно ей чем-то помочь по хозяйству. Но главное, что ей было нужно - это просто поговорить с кем-нибудь. Она была счастлива пообщаться со "студентиками". Очень звала приходить еще.

На следующий день наши решили снова к ней зайти, и я к ним присоединилась. Нас было 4 человека, и мы заметили "нашу" бабушку еще на подходе к дому: она уже ждала нас. Провели мы у нее около 2 часов, потом вернулись на поле. И попали прямо на скандал: оказалось, уже заметили, что нас нет. Какое право мы имели где-то прохлаждаться, когда другие работают? Ну мы тоже пошли на принцип: если так, мы отработаем вечером эти 2 часа.

И вот все уехали, а мы вчетвером собираем картошку в сумерках. Это было здорово! Засыпающая природа, закат, потом стало темнеть... Нам было весело, мы наблюдали, как гаснут краски, что-то пели, на поле совсем не было страшно. А когда мы вернулись в корпус, нам устроили разбор на собрании.

Но это уже начало 1980-х, когда "все все понимали", и все прошло по самому легкому варианту. В таких случаях "зачинщицей" была обычно какая-нибудь партийная карьеристка, а остальные просто боялись, да и не могли ее остановить. И молчали или старались свести последствия к минимому. Так и здесь, у нас была такая партийная тетка, которая все это заварила. А остальные понимали, что дело яйца выеденного не стоит, и пытались спустить все на тормозах. Поэтому разбирали нас не общим собранием, а узким коллективом. И пока партактивистка вопрошала, где наша комсомольская совесть, наше начальство старалось скорее все закончить и отпустить нас с миром. И никаких последствий это для нас не имело.

Ну и для молодых объясню, как такие собрания проходят. Партийная (или комсомольская) активистка рассказывает собравшимся дело, обязательно привязывая его к политике. После этого любое возражение становится "антисоветским" или, в лучшем случае, "несознательным". Дальше дают слово "провинившимся", чтобы объяснить, как они дошли до жизни такой. А потом предлагается выступать всем присутствующим с осуждением. В нашем случае кроме активистки не захотел выступать никто. А наш начальник после некоторого молчания заявил, что час уже поздний, завтра всем рано вставать, чтобы ударно работать, давайте мы девушек сейчас отпустим, а дело потом решим. На этом все и закончилось.

Татьяна Литвинова (Пятигорск, 1970е):

За нас решали, что мы выбираем, и после этого все мы голосовали «за». Как-то в школе на комсомольском собрании мне вздумалось воздержаться. Ну, просто проверить, раз спрашивают, кто против, и кто воздержался. (Против я не рискнула: это уж слишком.) На собрании присутствовала завуч по воспитательной работе. Она заставила меня встать перед классом и объяснить, почему я воздерживаюсь. «Может, она не хочет жить с вами одной комсомольской жизнью?» Мне пришлось что-то мямлить про то, как я не вполне поняла, за «дальнейшее улучшение» чего мы на самом деле голосуем. Короче, в результате мне расхотелось воздерживаться на собраниях до конца моей комсомольской жизни.

Марина Камкина:

А у нас такое было на выборах председателя совета пионерского отряда, или как это называлось. Учительница предложила своего любимчика, а я и ещё пара человек предложили другую кандидатуру. Отчитывала перед классом. «Что вы имеете против Андрея?»

Микелино Да Моска (нач.1980х):

В начале 1980-х у нас в параллельном классе один парнишка увлекался бонистикой. Естественно, любил хвастаться экземплярами своей коллекции. Ну как же без этого... На банкноты из соцлагеря и стран третьего мира шкрабы смотрели сквозь пальцы. Но раз черт его дернул притащить в школу юбилейную двухдолларовую купюру 1976-го года с подписанием декларации независимости на оборотной стороне, посвященную 200-летию образования США, которая уже тогда в 1980-е считалась коллекционной. Так его с позором выставили на всеобщее обозрение перед всей пионерской дружиной. До сих пор помнится, как вожатая бегала вокруг него с истошными воплями: «У нас в школе завелся валютчик!»

Jaugen Keppul:

В институте меня разбирали на комсомольском собрании группы за пропуски занятий. Больше всех возмущались староста и комсорг. Староста не всем прогульщикам всегда ставил пропуски - были такие, которых он побаивался, и другие, которые ему платили за то, что он их не отмечал. А меня он невзлюбил и в тот раз настаивал на лишении меня стипендии. Постановили лишить. Хотя, конечно, это "решение" ничего не решало - стипендии лишали по приказу декана. Лишили, например, тех, кто не пришел на первомайскую "чернобыльскую" демонстрацию в 1986-м.

Svetlana Stephenson:

А были ли на собрании люди, которые за Вас заступались?

Jaugen Keppul:

Да, были. "А ты за него заступаешься почему? Потому, что сам такой?" Кстати, проголосовали "за лишение" не единогласно. Но большинством.

Симоновская Елена (1960е):

Меня прорабатывали на собрании в школе в 1960-е годы. Самое ужасное, что одноклассники, которые у меня постоянно списывали, пользовались моими подсказками, приняли активное участие в травле, подстрекаемые учителями. Среди предъявляемых мне обвинений от учителей было и такое: "Дерзко смотрит".

Polin Denys:

Я присутствовал, когда клеймили позором и изгнали из школы девятиклассника за то, что, внимание, памятнику Шевченко в школьном дворе из снега сделал кепку.

Наталья Туктарова (Уфа, сер.1980х):

Ой, давайте я расскажу! У нас такие собрания или "классные часы" были очень популярны в школе в середине 1980-х. Училась я в Уфе в обычной школе, выдающейся разве что уровнем преступности несовершеннолетних. Был у нас в классе мальчик Саша, именуемый "хулиган", которого учителя считали главным злом, а он был нормальный такой пацан, не злой, не стукач, просто презирал власть школы. Так вот, каждый понедельник пятым уроком ему устраивали коллективную экзекуцию. Пишу это как непосредственный участник, поскольку мне, как единственной девочке в классе в очках, доверяли ведение письменного протокола (!). Ну прям как на советских парт собраниях! Каждый ученик по очереди вставал и должен был сообщить о злодеяниях, которые он заметил за подсудимым. Начинали с самого простого: бегал по коридору в перемену, не поздоровался с учителем и т.д. К концу фантазия учеников переходила в терминальную стадию: толкнул старушку в грязь, отнял у беременной женщины кошелёк, зашёл в детсад и сломал палец маленькой девочке... Я не успевала записывать весь этот шизофренический бред! Глаза учеников горели как костры инквизиции, а у нашей классной вообще, наверное, случался оргазм! Потом такие акции стали происходить всё реже, перестали быть так модны, а классная руководительница, наверное, нашла для себя другой способ разрядки. С тех пор прошло большое трёх десятилетий, а я до сих пор чувствую горечь и стыд, потому что сама была частью этого бесчеловечного и подлого "товарищеского суда".

Тамара Кириченко:

А как сложилась судьба того мальчика, не знаете?

Наталья Туктарова:

После 8 класса он ушёл из школы, больше я его не видела и ничего не слышала о нём. Полагаю, советское общество его уничтожило.

Елена Иваненкова (Москва, 1976, 1978 или 1979):

Я два раза участвовала в подобном. Один раз в пионерлагере ругали мальчика из нашего отряда, который дисциплину нарушил как-то, сейчас уже не помню - все должны были выступить и сказать свое мнение, надо ли сообщать родителям на работу. Мнения разделились, я сказала, что не надо. Это был 5 класс примерно, лагерь неподалеку от Сочи. Второй раз в школе, в 8 классе, один мальчик ударил другого. И классный руководитель собрал всех и заставил высказаться по очереди. Вот это был очень неприятный опыт, по-моему, там были какие-то личные счеты, и подстроено все было так, что он правда был неправ. И это надо было сказать, и это была правда-истина, и я сказала, что драться нехорошо. Сейчас бы я сказала по-другому, более осмысленно. Но как-то все высказались в этом духе, и я не понимаю, зачем это было надо, учитель мне до этого казался вменяемым.

Alex Raven (втор.пол.1980х):

Меня на таком собрании исключили из пионеров за то, что в столовой взял с подноса две лишних конфеты. Ну как же, вор не может быть пионером! Помню, что за мое исключение проголосовал весь класс, кроме одного мальчика, моего друга.

Svetlana Stephenson:

А после собрания никто к Вам не подошел, чтобы извиниться, наладить отношения?

Alex Raven:

Неа... Я уже тогда понимал, что ими руководил стадный инстинкт. Классуха у нас была - ей бы надзирателем на зоне работать. Поощряла стукачество, и это именно она подбила весь класс против меня. Впрочем, инцидент быстро позабылся. А уже на следующий год пионерию отменили.

Сергей Бугаев:

В советское время в таксопарке были цехкомы по четвергам, считался по этому четверг сексуальным днём. Разбирались, например, жалобы от пассажиров, наказание - перевод в слесаря, поездка в колхоз на уборочную внеочередная, очередь на свежий автомобиль отодвигалась, строгач и т. д. Я уже весь этот список получил и вот, типа, как с Афоней в одноимённом фильме не знают что со мной делать. В результате выносят беспрецедентное решение - общее презрение колонны.

Svetlana Stephenson:

И действительно кто-то осуждал, или это было просто для галочки?

Сергей Бугаев:

Да особо и не почуствовал, так для проформы.

Алексей Петров (1989):

О, я утром проводил политинформацию, а после обеда меня исключили из пионеров, да.

Svetlana Stephenson:

А что же Вы сделали такого ужасного, если не секрет?

Алексей Петров:

Тема была - экология, рассказал про Чернобыль, про демнострацию. У меня дед - физик, очень эмоционально это всё комментировал в семье. Помню, особенно отличилась одна дама, училка по биологии, прямо орала на меня, брызгая слюнями. Эстонию приплела, я там пару лет жил и учился. А потом я ее видел с триколором по телеку, с тем же выражением лица - Ельцин! Белый дом! Россия! - уже тогда стало многое понятно в таких.

Anya Prigozhina-Kirby (Люберцы, Подмосковье, 1974 или 1975):

В 3-м классе моя близкая подружка у доски рассказывала стихотворение перед классом. По-моему очень душевно. Но училка поставила ей 4, т.к. она слово «смородина» произнесла громче, чем слово «Родина». Так и объяснила. Но перед моей подругой этот стих читал один отличник, и по-моему, очень занудно. Хотя «Родина», как велели, выкрикнул. Ему поставили 5. Я не сдержалась и выкрикнула: «Это нечестно!» Меня поддержал один одноклассник, тоже сказав «Нечестно!».

Учительница вызвала нас с ним к доске и предложила высказаться всему классу на тему: «Имеет ли право ученик критиковать учителя». Один за другим мои одноклассники поднимали руки и предлагали свои вердикты, типа: «Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь» (самое мягкое) или похлеще: «За это надо выгонять из школы и из пионерской организации!»

Сколько выступающих под одобряющие кивания училки было, я уже не помню, но мне казалось, это действо длилось целый урок. Я, нагнув голову, тихо рыдала, а мой товарищ по экзекуции, просто стоял, опустив голову. Может тоже плакал - не помню.

Что поразительно, что после этого кошмара, на перемене ко мне подошли сразу несколько девчонок, включая и пару меня осудивших, с совершенно искренним, обескураженным видом. Чтобы сказать, как им было меня жалко; одна даже дала мне пол конфеты, при мне сначала от неё откусив... Мне конечно не пришло в голову спросить, от чего в них такая перемена, и где они были, чтобы помочь мне во время «четвертования» на уроке 5 минут назад. Ну хоть одним добрым словом в мою защиту. Я знала почему: мы уже вполне привыкли жить и думать двойной жизнью.

Я конечно их всех быстро простила. Зная, к тому же, что и они скоро наверняка окажутся в таком же положении. Я так же знала, что из-за страха и я вряд ли что-то скажу в их защиту, когда будет их черёд. Но я всё-таки решила молчать, когда они стояли перед классом. Это было можно.

Ольга Тэльвар (Эстония, 1991-1992):

Была на таком собрании "жертвой", но это было в 1991-1992 учебном году. Хотя понятия и привычки были еще советскими. 5 класс. Две девочки доставали меня на дежурстве, мне нужно было доску вымыть, только помою - подбегали и рисовали каляки на ней, чтобы мне опять мыть. На 4-5 раз я за ними погналась с тряпкой. Они в коридор. Там уборщица увидела, донесла классухе, что я за девочками с грязной тряпкой носилась и замахивалась. А классуха меня недолюбливала. Устроила показательный суд.

Надо еще сказать, что, хотя характер у меня тяжелый, я не очень дружелюбная, но была тихой, послушной девочкой, почти отличницей. Так что это не было судом над хулиганкой или что-то такое. Но моя закрытость и необщительность были, конечно, не на пользу мне.

Весь класс ДОЛЖЕН БЫЛ вспомнить какой-нибудь случай, когда я сделала что-то неправильное. Учитель подгоняла словами:"Вспоминай, давай". И одноклассники старались. Ох, старались. Больше половины случаев были вообще не со мной. Но одноклассники называли меня. Просто делали козлом отпущения. Все мои попытки возмутиться учитель строго пресекала:"Молчи, тебе слова не давали". Из всех обвинений только одно было реально на моей совести. Остальные или приписаны мне или высосаны из пальца, типа: "Она не ходит на физкультуру, хотя не болеет, т.к.у нее мама медсестра и пишет ей справки".

И знаете, из всех одноклассников только один встал, ручки дрожали, но произнес срывающимся голосом:"Мне она ничего не сделала, плохого сказать не могу." Учительница с него не слезала, уговаривала, но он упрямо повторял одно и то же.

Такого респекта я в жизни ни к кому не чувствовала. С этим мальчиком мы были с яселек еще. В садике в одной группе. Потом в одном классе. Потом в гимназии вместе. В одной группе университета вместе учились. В один город переехали. В один день свадьбу назначили. И наши дочки были вместе в саду, а теперь вместе в одном классе. Такое вот совпадение. Мы не дружим, просто общаемся при случае, но он в моём сердце занимает своё место.

Надо дополнить рассказ. Учитель на следующий день позвала мою маму и повторила это судилище при ней. Пыталась выгнать меня из школы. Разошлась, прямо. Врагом класса меня объявила. Но мама пообщалась с завучем, директором, и все устаканилось.

А учительница спустя пару лет меня полюбила, я стала одной из её любимиц, да и она моей любимой учительницей. И вспоминаю я это судилище без злобы и обиды. Хотя понимаю, что, не наступи другие времена, всё могло закончиться не так спокойно.

Ведь одно из обвинений звучало:" Она сказала перед вступлением в пионеры, что не будь Ленина, её семья была бы богатой". А еще за 10 лет до того мне бы не поздоровилось, как и маме моей за такую крамолу.

Игорь Лайнер (армия, 1984):

Даю знать. Дважды был судим товарищеским судом в армии. Первый раз за то, что порочил светлый образ советского солдата рисуя его (их) в карикатурном виде в сатирической(!) стенгазете. Второй - за привычку слушать "вражьи голоса". В первом случае меня клеймили, но когда дошло до голосования, большинство не поддержало резолюцию. Это был почти бунт. Во второй раз таки исключили из комсомола.

Rita Andola-Sladack:

Ооо, исключение из комсомола! В 1937ом были бы другие последствия...

Игорь Лайнер:

У меня почти случились другие последствия. Я слушал (и обсуждал) "вражьи голоса" с моим другом Марио Реджини, по национальности итальянцем, как нетрудно догадаться. Нам шили шпионаж в пользу Италии. Следствие шло пол года. И меня не отпускали на дембель соответственно несколько месяцев. Мне корячились минимум 5 лет военной тюрьмы. Ждали приезда высокого гэбэшного чина по фамилии Паук (!), который должен был решить нашу судьбу. Наконец он приехал, разобрался, сделал втык местным особистам, с вбросом "Развели мне тут детский сад!". Нас велел отпустить, предварительно исключив из комсомола. Ну вот, для этого-то и собрали товарищеский суд.

Alexandra Costner:

Меня хотели отчислить из ВУЗа на комсомольском собрании курса за то, что я разговаривала с иностранными студентами нашего факультета. Сперва преподаватели попросили нас помочь им во всем, в учебе. Мне было интересно послушать ихние рассказы про ихнию родину. Вот так.

Semion Osheverov:

Трудно найти человека в возрасте от 60, которого никогда не обсуждали на каком-либо собрании.

Семёнов Владимир:

Да. У нас было в школе. Повод: юноша пририсовал Ленину рожки в учебнике истории. Там не было шансов спасти (ибо преступление грозило исключением из комсомола), и я взял линию защиты, направленную на смягчённую меру наказания. Чтобы уменьшить кару с самого начала обсуждения.

Lubova Lenska (Рига, конец 1960х-нач.1970х):

Ха, нас клеймили коллективно. Одна девчонка невеликого ума принесла в школу тетрадку с порнографическими стихами Есенина, Пушкина и др. Классиков. Помню "Гаврилиаду" и ”Луку Мудищева”. За эту тетрадку все подрались, и в пылу драки тетрадь попала к директрисе. Нас, весь класс, клеймили учителя и родители, совместное собрание. Спросили, не хотим ли мы в будущем стать проститутками. Одна мамаша выступила относительно Есенина: "Это не он написал, а какой-то тюремщик". Потом собрали пионерскую линейку и под барабан сняли галстуки. У рядовых пионеров на месяц, а у звеньевых и председателя совета отряда Женьки, моего соседа по парте, на два. А у девчонки из нашего класса, председателя совета дружины, на полгода. Тем не менее "Луку" я до сих пор знаю наизусть, у меня фотографическая память :)

Dmitriy Dmitriev:

Было, да. Клеймили как раз за невыход на субботник. Пытались, ага. Только вот совковая идеология состояла из сплошных противоречий. Я всему этому собранию заявил, что вы, ребята, собираетесь нарушить ленинский принцип субботника - добровольное участие. На этом собрание и закончилось. Побубнили как нехорошо не выходить на субботник. А субботник у нас был обычным производственным днем без всяких там озеленений и сборов озимых собачьих какашек.

Marina Riabova (г. Дубна, Моск. обл . год, наверное, 1973):

В классе шестом клеймили мою подругу за фразу: "У папы на работе есть только один коммунист и тот алкоголик". Потом было собрание. Сказано это было в каком-то споре среди одноклассников, но кто-то побежал и донес классной руководительнице.

Svetlana Stephenson:

А клеймила сама учительница, или другие дети тоже участвовали?

Marina Riabova:

Все вместе, и потом голосовали за наказание. Что за наказание - не помню, кажется, вынести выговор, что-то такое. Против проголосовал один человек – я.

Ксения Гольдгаммер:

А меня на младших курсах разбирали за отрыв от коллектива. К счастью я не была комсомолкой, так что со мной ничего не могли сделать.

Распределение после ВУЗов.

Людмила Новикова (Москва, нач. 1980-х):

Тема про распределение после ВУЗов тоже интересная. Окончив ВУЗ, надо было 3 года отработать не там, где ты хочешь, а куда тебя пошлют. И раньше этих 3 лет с работы ты не мог уволиться, только если твой начальник согласен был тебя отпустить. А если нет - то ты как крепостной на эти годы был прикреплен к этому месту. А послать могли куда угодно по всему Союзу, например, в какое-нибудь село за много километров от дома.

Сколько было с этим связано трагических историй. В мое время и в моем ВУЗе старались по возможности послать в родной город, хотя и у нас были отдельные тяжелые истории. Мне отчасти повезло, я осталась в Москве, но попала в жуткий коллектив, где были большие конфликты с заведующей. Моя заведующая из вредности меня не отпускала, и я уволиласть день в день, отработав срок. А до этого вырваться не могла. Правда была и хорошая сторона: после этого всю жизнь любой рабочий коллектив мне казался хорошим, т.к. он был в любом случае лучше, чем первый.

Dania Yakhina:

То есть - принудительный труд, да ещё с принудительной депортацией.

Dmitry Karpinsky:

Было такое явление....

Ася Кулагина:

Вот так рухнула моя мечта - учеба на ветеринара или кого-либо в этом роде. В 1985 году школу закончила, и тогда еще существовало распределение. В деревню ехать совсем не хотела!

Владимир Король:

Существовало множество способов отбиться от распределения, в ряде вузов по распределению вообще уезжали только самые пассивные.

Людмила Новикова:

Верно. Но это было неофициально, как и всегда люди искали разные способы избежать того, что требовали власти. И всегда был риск, что это не получится по какой-то причине.

Виктор Иокиранта:

Можно было выйти замуж (жениться), подробности не помню. И не ехать по распределению. Законно.

Татьяна Збруева:

На последнем курсе института распределяли кого куда. Молодым реально была дорога, но обычно в тьму тараканью. Остаться в городе можно было или по блату, или если замужем, и муж работает уже где-то конкретно. Если учился в другом городе, то часто возвращали в область, из которой приехал. Отказаться от распределения нельзя было.

Елена Петровна:

После учебы давали направление на работу. Если был блат, давали хорошее распределение, в город. Если не было блата, могли заслать к черту на кулички. И обязан был отработать 3 года. Например, закончил ВУЗ в Киеве, а послали в село на Волынь, где нет ни дорог, ни цивилизации в принципе. Такие дела. Или в Казахстан, в степь...

Вячеслав Капорин:

Очень многое решали знакомства. Я без знакомств ни на какую работу и не попадал никогда...

Григоий Григорян:

На хорошую работу без блата и мечтать не стоило. А дурной работы было навалом. После университета заслали в такую дыру, что ужас. Еле отбрехался, уехал. По профилю не мог устроиться, все говорили, где отработка 3-годичная. Плюнул, пошел на стройку: надо было жить и зарабатывать. Только через три года нашел приличную работу, естественно, устроился по знакомству. Вот так и жили.

Olga Smyslova:

Еще все рассказывали, что КГБ приходило на мехмат, физфак и прочие серьезные факультеты отбирать и приглашать выпускников раньше, чем происходило распределение. Типа как сейчас Гугл и Фейсбук приглашают на стажировки :) . И много обсуждалось среди ребят, кто "прогнулся" под предложение и принял, и кто гордо отказался.

Александр Удовица (Одесса, 1977):

Именно так было у нас в 1977-м году в начале 5 курса. Я заканчивал физфак одесского университета с красным дипломом. Меня вызвали в первый отдел, там сидело 2 человека, и они довольно много вопросов задавали, включая и особые метки на теле, планы на будущее и не думал ли о работе в органах безопасности. Про меня знали практически все. В конце просили никому об этом не рассказывать. Я шёл на собеседование, уже зная для чего от друзей сокурсников, которых вызывали раньше. У меня желания не было, о чем я им и сказал, так как собирался оставаться в науке. Вызывали, да, именно лучших студентов.

Владимир Король:

В КГБ была вообще своя Высшая школа, готовившая прикладных математиков - шифрование, программисты и т.п. Часть лекций и семинаров они посещали в МГУ. В целом в МГУ и на Физтехе они вербовали именно специалистов, и работа была более чем интересная, так что разговоры "о прогнутости" в основном были от юного невежества.

Vadim Yermolayev:

В данном контексте говорить о "прогнутости" некорректно, т.к. они таким образом не стукачей набирали, а на работу. Вот если вас вызывали и просили стучать на коллег - вот здесь уже, действительно, или прогнулся, или нет.

Михаил Чепик:

При КГБ был НТО - научно-технический отдел, куда отбирали специалистов по многим отраслям.

Jaugen Keppul (1987):

За год до того, как я заканчивал институт механизации сельского хозяйства, случился взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. И в близлежащих к зараженной зоне районах за этот год разбежалась большинство специалистов. Поэтому почти весь наш курс, кроме тех, у кого был "блат", послали по распределению работать туда. Меня тоже послали, но я не поехал. Я женился и уехал в Литву, к жене. Меня разыскивала прокуратура, но после того, как узнали, что я уехал в другую республику, перестали преследовать.

Серафима Красноцветова (Загорск, 1978):

В 1978 закончила художественное училище и должна была, как и все, отработать 3 года по специальности, художник-мастер. Заслать могли куда угодно. Родные просили начальство оставить меня при немощной бабушке в Загорске. В результате распределили меня на тамошнюю фабрику игрушек, на простое рабочее место, т.к. др. вакансий не было. Отработав чуть больше года, написала "по собственному", объяснив начальству, что переезжаю к родителям, хочу там устроиться художником по тканям на шелк.комбинат. Благополучно отпустили и не искали.

Татьяна Литвинова (Пятигорск, нач.1980х):

Выпускников института ожидало распределение. Это значит, что для нас определяли место работы, и там надо было отбыть три года. Мое первое, очное образование – пединститут. Это значило, что распределят наверняка в сельскую местность. Я работала в маленьком поселке. Если встать в самой его середине, со всех сторон было видно, где он кончается. Когда начинались дожди, оттуда невозможно было выехать, потому что дорога до ближайшего поселка не была заасфальтирована. А через три года я переехала в районный город.

Маулан Юнус:

Все лучшие специалисты исторически скапливаются в столицах. Соответственно и опыт свой передают там же. Что теряет молодой специалист, уехав в провинцию? Если бестолочь, то ничего, бухать можно и в деревне. Даже сподручнее. А если талантливый? Глаза горят, дело любит?

Елена Марчук:

Свою комфортную среду обитания, свой круг общения, вообще всё теряет, вокруг чего выстраивалась жизнь. Тем более, это не 21 век, даже чтоб родной голос услышать, надо было телефонные переговоры заказывать. Это при условии, что их было где заказывать.

Алла Тофанюк (1978):

Ну вот представьте (а родилась я и выросла в г.Измаиле, там и родители остались) я с чемоданом еду в тьму на чужбину....на завод....в общагу с работягами (мать-перемать...) на жуткую работу. И отработать надо было 3 (ТРИ) года (выпуск 1978г.) И телефонов не было, и прямой тел. связи тоже. Слезы каждый день. И открепление не давали, и в колхозах гноили...И начальник - сволочь...

Элла Дубровская:

Мою родную тетю в Армению угнали из Питера. Вся жизнь потом наперекосяк.

Анастасия Куликова:

Почему она обратно в Питер не вернулась?

Элла Дубровская:

Потому что семья появилась, квартиру дали там, а в Питере уже негде было жить. Вернулась только в 1990-е, 10 лет обивала пороги, чтобы получить гражданство РФ.

Оксана Горькова:

А я знаю, что такое пятидневка... Мама говорила, что я не могу этого помнить, до 2 лет ребенок не может помнить, а я помню. А почему? А потому, что маму распределили из Львова в Ровенскую обл., и плевать, что мне 7 месяцев и я - грудной младенец. Папа, кстати, ещё студент, последний курс. Кто не знает, что такое пятидневка? Обращайтесь, я расскажу.

Leonid Ostretsov:

Например, вы талантливая студентка-историк из столичной интеллигентной семьи, и у вас есть планы как сделать карьеру по своей специальности в Москве, или Питере, или в Киеве, например, научную или музейную, архивную, в том, что вам нравится, и в чём вы бы могли реально принести пользу родной науке. Но вас отсылают из благоустроенной московской квартиры в Сибирь в далёкий посёлок лесорубов, где есть школа и нужно учить детей истории. Там неотапливаемая изба без воды и туалета, и куча не всегда трезвых матерящихся лесорубов, которым вы иногда нравитесь. И так 3 года, в туалет на улице и в неотапливаемой школе. Это ж СССР, а не Германия, где с 19 века в любой дыре все удобства. За эти три года у вас весь настрой на карьеру улетучится, и вернётесь вы в столицу с застуженными придатками и, возможно, двумя детьми (без пьяного мужа, ибо ему и в Сибири хорошо). Это распределение, действительно, многим ломало жизнь. Вместо того, чтобы государству создавать условия и стимулировать местных молодых жителей на обучение и работу в школах в своих же родных посёлках.

Людмила Новикова:

Еще добавлю. Вы едете не просто на другое место жительства, а именно на определенное место работы. Вы не можете уйти раньше 3-х лет, если Вас добровольно начальство не отпустит. А коллективы разные бывают. Я попала в гадюшник сразу после института. И меня начальница из вредности не отпускала раньше. Каждый день ходила как на каторгу, отбывая срок. Каждое утро себя уговаривала: ну еще денек потерпеть. И так 3 года.

Владимир Король:

Проблема в том, что это "бесплатное образование" Вы потом и так отрабатываете всю жизнь, поскольку с высшим образованием добраться до приличной зарплаты можно только через много лет.

Татьяна Сапега:

Киевлян после окончания авиаинститута отправляли в Куйбышев(Самара), а из Куйбышева в Киев.

Александра Лелякова:

Разделяй и властвуй. Отлично ломает психику и ощущение своего. Ни дома, ни поддержки семейной, и нет необходимости что-то делать, оно ж не твое, ты ж уедешь домой потом.

Сергей Шувалов:

К выпуску шла подковерная борьба родителей, благодетелей, родственников и протеже за теплые места в Москве, Питере, столицах республик и прочих местах. Зато китайская граница, тундра, тайга и пустыни отдавались любому желающему.

Leonid Ostretsov:

А ещё договаривались по знакомству, брали справки о том, что тебя уже берут куда-нибудь на работу в родном городе (когда на самом деле брать не собирались). И эти справки несли в деканат - так можно было избежать распределения, и то не всегда.

Дмитрий Хмелевской:

Получил распределение на завод "Вольта" в Таллине, но в связи с переездом на новое место жительства семьи и снятия со всех учетов (паспортного и военного), удалось откосить от поездки. Начал трудовую деятельность в ПКТИмаш.

Александр Кравченко:

А меня загнали в Таджикистан, проработал там 10 лет на военном заводе. Квартиру, правда, дали сразу через три месяца, но также сразу и отобрали, как только собрался уезжать, началась война. И опять гол как сокол.

Pavel Raysin:

Одиноких несемейных в принципе могли отправить куда угодно, хоть в тундру. Но на самом деле в наше время (1970-е - 1980-е годы) у кого было жилье (прописка) в каком-либо крупном городе, если нашлось место более-менее по специальности, то туда и распределяли. Для этого нужно было сделать оттуда запрос, в принципе несложное дело. Людей с московской или областной пропиской и распределяли только в Москву и область, ибо молодых специалистов нехватало везде, но жилья для них нехватало еще сильнее, а тут готовый человечек с жильем! Умные люди заранее готовились, чтобы уже был запрос. Ну... если не делать совсем ничего... Были и такие. Из одной провинции поехали в другую, получше - в Челябинск, Тюмень, Томск.

Uladyslau Lazin:

Из того, что знаю достоверно: тётку после техникума из Гомеля отправили в Астрахань. Но по малолетству эта тема была от меня далека, поэтому каких-то иных фактов не помню.

Карз Драйв:

В 1982, когда я завершал высшее образование на медико-биологическом факультете 2-го мединститута, меня распределили в Кемерово. Я был не москвич, жил в общежитии, но не поехал, остался в Москве, жил некоторое время нелегально без прописки. Нашел москвичку, которая согласилась вступить со мной в фиктивный брак и прописать. Так и остался в Москве. Перипетиями утомлять не буду, но если без деталей, то жил много лет в съемной квартире, свою купил только в 2000 году.

P.S. Всё-таки немного о перипетиях. Я был молодой человек инфантильный, не слишком предприимчивый, поэтому фраза "нашел москвичку" выглядит как похвальба. Москвичку мне "подставил" шустрый однокурсник, который срочно нашел этот фиктивный вариант для себя, потому что у него разладились отношения с "нефиктивной" невестой, тоже москвичкой, точнее, с будущей тёщей. Но потом с тёщей удалось помириться, и "лишнюю" невесту он пристроил за меня. Я его даже и не спрашивал, не знал его обстоятельств, он сам мне предложил.

Maya Biene:

Маму мою распределили в Кировоград после института, это ещё более-менее и всего 500 км от дома. Папу - в Чечню, он ни слова не знал по-чеченски и еле через год откупился чтоб отпустили. Каким-то ковром за 1000 рублей. Чтоб они смогли пожениться, папа ездил в Киев в Минздрав, она врач, и брал для мамы открепление. Типа, что её возьмут у него на родине на работу.

Мария Белкина:

Это было ужасно. Я считаю, что распределение - это вред, как всякая принудиловка. Сама я работала по распределению, и это было неправильно! Нельзя начинающего врача с институтской скамьи отправлять в какую- то дыру, где не хотят работать добровольно состоявшиеся специалисты. В заложниках прежде всего пациенты. На них ошибаются юные врачи, меняющиеся каждые три года. Что характерно - когда я была интерном, меня посылали в командировки в медвежьи углы, чего я ужасно боялась, а когда приобрела опыт и уверенность, стала проситься в командировки - но мне отказывали. Почему!?

Ольга Полиева:

Это была ссылка. Насильно посылали в сельскую местность без права увольнения. Ссылали в Читинскую область (Забайкалье). Очень хотелось домой к маме.

Андрей Купреев:

Если распределялся в районы Крайнего Севера, то прописка сохранялась. Плюсы были. Очередь на жильё отдельная для молодых специалистов. Пока ты три года отрабатываешь, никто ничего с тобой не может сделать.

Ніна Конєва:

Мои родители поженились в 1956 году перед выпуском из киевского института. У обоих в Киеве ни кола, ни двора, ни родственников близких. И просились они, чтобы их по распределению отправили в Новосибирск, там было 2 места и обещали квартиру для молодой семьи дать в течении года. Им отказали, отправили киевских ребят, у которых была прописка и жилье в Киеве. А мама с папой вынуждены были сарайчик под Киевом снимать. Когда я заканчивала в 1988 году - киевлян всех оставляли в Киеве. Предложений было больше, чем выпускников киевлян.

Членские взносы.

Людмила Новикова (Москва, 1970е-1980е):

Была еще одна неприятная вещь в СССР. Это всевозможные членские взносы. На фоне всего остального они кажутся мелочью, но все же...

Комсомольцы каждый месяц сдавали комсомольские взносы, члены партии - партийные, все работающие - профсоюзные. Но помимо этого было множество "добровольных", "общественных" организаций, которые тоже хотели наших денег.

Выглядело это так: в один прекрасный день вдруг приходит твой начальник, а чаще профсоюзный или общественный деятель и объявляет: "Так, все сдаем по 10 копеек (или около этого, точных сумм не помню, но они были маленькие) на Общество спасения на водах". Все сдают и получают членские книжки, что все теперь члены этого общества. После чего про общество можно забыть, т.к. никогда ничего от него ты иметь не будешь. В следующий раз будут собирать на какое-нибудь общество книголюбов или что-нибудь еще.

Это были разовые акции, в отличие от регулярных взносов в профсоюзы или комсомол. В советское время у меня дома валялась куча этих членских книжек, в основном с единственным первым взносом.

Я вот только сейчас впервые задумалась, а можно ли было отказаться? Понятно, что в этом случае ты сразу выделялся из коллектива, привлекая к себе усиленное внимание местных стукачей и неудовольствие остальных ("Нам приходится сдавать, а он, ишь, умный выискался"). Возможно, могли обвинить в "антиобщественном поведении" и в "отрыве от коллектива", особенно если бы было замечено что-нибудь еще. Да и сама сумма казалась такой маленькой, что не стоило из-за нее артачиться. Во всяком случае, на моей памяти не было ни одного отказа.

Виктор Иокиранта (Пермская обл.):

С этими организациями всегда быстро кампания заканчивалась. Напечатают членских билетов, соберут взносы, марок наклеют, а через полгода больше не вспоминают.

Josef Kats:

Мы в совсем юном пионерском детстве сдавали какую-то мелочь то в фонд мира, то в помощь детям Никарагуа, что ли. Реально, мелочь, вроде гривенника - но смысл поступков был загадочен.

Д. (Ленинград):

Смысл был в том, чтобы отчитаться.

Алексей Рус (Москва):

Общество Красного Креста и Полумесяца....- марки.

Eytan Stackelberg (Латвия):

Нас в четвертом или пятом классе записали в Красный Крест. Помню, что предписывалось вести пропаганду донорства.

Daiva Delnickaitė

В 1970-1973 г. (точный год не помню) все школьники, включая первоклассников, сдавали по 5 копеек "Вьетнамским детям".

Андрей Гирдов (Ленинград):

Вольнодумие каралось. Вызов на совет пионерской дружины и полное порицание.

Александр Уманский:

Фонд мира. И да, отрыв от коллектива было проклятием от ВУЗа до СА. Все умирают и ты сдохни. Была ещё форма - этот день мы работаем и всю зарплату отдаём в Фонд Мира и детей всех стран.

Eytan Stackelberg (Латвия, 1980е):

У нас во время ЛТО (лагерь труда и отдыха, прополка морковки и т.д.) один день из 30 работали в Фонд мира, ещё один - в пользу Чернобыля.

Елизавета Трайнис (1982-1983):

Точно сдавали ДОСААФ, Красный крест. Кстати, не такие уж маленькие деньги. Откуда у детей деньги? 10 копеек - это и мороженое, и какая-нибудь слойка, а тут отдай за здорово живёшь! Если ребенок не отдавал, его позорили перед всем классом, жуть! Уже на работе в 22-23 года я возмутилась и не отдала 15 коп. на что то. Мало того, убедила (я это умею) всю нашу лабораторию не сдавать деньги. Моя начальница, а мы с ней дружили, сказала, что отдаст за меня. А быть должной кому-то...ну это западло, не по-товарищески! Я всем говорила, что это общество добровольное, и поэтому не хочу вступать в него!

Pavel Raysin (Москва):

При получении прав на маломерное судно тоже требовали "добровольно" вступить в ДОСААФ и в Общество спасения на водах. Уже вступал - а их не трясет. А так как там надо еще пройти довольно серъезные экзамены, кому захочется заранее портить отношения с Инспекцией по маломерным судам...

Виктор Беляев:

Марки в помощь детям Вьетнама... И много ещё кому. Сдавали деньги будучи школьниками.

Матвей Федотов:

Когда сдавали взрослые дяди и тети, тут все понятно: у них есть доход и ярко выраженное "желание" расстаться с кровно заработанными деньгами, но почему заставляли сдавать родительские деньги детей? Потом детей заставляли собирать металлолом, макулатуру, картошку, мусор, морковку и т.д. А по факту просто использовали рабский детский труд, без кнута и пряника, с песнями и речевками. Хотя вместо пряников были грамоты и вымпелы, а вместо кнута - порицание коллектива и плохая характеристика, это если шибко умный и тебе что, больше всех надо?

Jaugen Keppul (Белоруссия):

Но надо сказать, что некоторые из этих обществ реально действовали! И деньги, которые дети и взрослые сдавали на "охрану природы" или "охрану памятников", действительно, шли на эти цели (а "великая держава" выделяла на это жалкие крохи). Кстати, иногда эти "небольшие деньги за марочки" превращались в солидные суммы.

Josef Kats:

Реально, что ли? Сколько там тех денег собирали на это?

Jaugen Keppul:

Вполне реально. Миллион школьников сдало по 10 коп. Уже сто тыщ рублей. Для государства - гроши, а для конкретных дел по реставрации каких-нибудь зданий или оплаты работы биологической станции вполне хватит. Или "Общество спасания на водах". Совок был такой жадной сукой, что даже спасатели на городских пляжах получали деньги, собранные у граждан в обмен на марочки.

Елена Энская:

В школьные годы незарабатывающих школьников записывали и с них собирали взносы в: Общество охраны природы, Юный осводовец, ДОСААФ, Общество охраны памятников, Красный крест... Может, что-то и забыла.

Eytan Stackelberg (Латвия):

В нашей школе только Красный Крест был. Что странно, ведь по показухе она была №1 в городе.

Святослав Крижевич:

Неплохо. Это основные, были еще Юный пожарник, Юный охотник, и даже Юный пчеловод.

Jaugen Keppul:

Помню, на последнем курсе собирали в Фонд Мира. По рублю! Я дал 50 копеек, сказал, что больше не дам, и что тут началось! Говорили, что таких, как я, нужно отчислять, замдекана даже публично пообещал, что отчислит! В конце концов, кто-то добавил за меня полтинник (чтобы вышестоящее начальство не узнало). Я так понимаю, что и деканат мог иметь неприятности "из-за таких вот несознательных студентов"

Олександр Пасічник:

В школе сдавали по 1 руб. в помощь бастующим шахтёрам Англии.

Александр Черников:

Изготовление книжки члена общества стоила дороже взноса?

Вячеслав Седов:

Да они чуть ли не на туалетной бумаге штамповались.

Виктор Иокиранта (Пермская обл.):

Я сейчас жалею, но года 3 назад выбросил штук пять таких книжек-членских билетов. В них месяца за 2-3 были марки об уплате взносов наклеены, а дальше чисто. Кампания заканчивалась, и о ней забывали. Типа «Общество охраны памятников архитектуры».

Лариса Кузюкова:

С 1 класса всегда какие-то марки по 2 коп заставляли покупать. Красный крест и прочие.

Jaugen Keppul (Белоруссия):

Не по две, а по 10-15 коп.

Анна Богатырева (Волгоград):

Мне давали медальку за макулатуру. Называлась "Миллион Родине". А другие на эту макулатуру книжки покупали. В конце концов мама тоже сдала 20 кг не в школу, а на "Винни-Пуха". (Для справки: сдавших 20 кг макулатуры ставили на очередь в книжном магазине, потом по повестке они приходили и покупали дефицит, правда, иногда в нагрузку давали еще какую-нибудь дрянь. Естественно, все это за деньги - ты сдаешь макулатуру, ты же платишь за книжку и другую макулатуру, которую дали в нагрузку. А школьникам за то же самое - просто медальку).

Elvira Kolcheva:

В Фонд мира.

Елена Заркуа:

Охрана памятников, Фонд мира. Ещё и лоторейные билеты навязывали.

Борис Серхель:

Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР

Вера Фридман:

Общество спасения на водах, второкласникам, особо смешно.

Володимир Дяченко:

У нас тоже было ОСВОД (спасения на водах)

Рудь Галина:

Ну, в конце 1970-х вообще обнаглели, открыто требовали на проведение каких-то слётов и фестивалей. Но больше рубля не помню. Один раз взбунтовалась - комитетом комсомола пригрозили.

Татьяна Заяц:

Не помню в каком классе, наверно, когда война была во Вьетнаме, приносили в школу кто, что мог, канцелярские принадлежности для детей Вьетнама.

Симоновская Елена:

Было ещё, по крайней мере в 1960-е, Добровольное спортивное общество "Юность". Сколько платили, я не помню, а вот книжечку членскую помню - синенькая. Где-то в архиве до сих пор есть.

Alexey Arzamastsev:

Общество спасения на водах, Добровольная пожарная дружина, ВОИР (всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов), Общество книголюбов.

Оксана Боднар:

Я в студенчестве ездила в стройотряд Гренада - все деньги отдавали в фонд мира.

Николай Кашкарёв (1983-1988):

Будучи студентом, платил взносы в спортобщество «Буревестник», даже не зная, где оно находится. Был членский билет, куда регулярно вклеивались марки. Без этого не было допуска к зачётам.

Evridika Kolontaeva:

А еще какой-нибудь м...к на собрании мог предложить проголосовать за то, чтоб тринадцатую зарплату отдать в Фонд мира. И все голосовали "за".

Evgen Bolgar:

Помню по школе, как продавали различные марки для школьников. Сам однажды был кассиром в этом сборе

Михаил Чепик (Москва):

Я мытарем был в институте, типа помощник комсорга по организационной работе.

Карина Ав:

Я помню лотерейные билеты 30 коп., каждый месяц, обязательно.

Катриона Келли:

Давали в ВООПИиК -- наши информанты про это вспоминали с раздражением ("государства и без моих денег справится").

Raimonds Samsons (Рига):

В Риге построили ,,памятник освобождения Риги". Деньги собирали в дни зарплаты. В цеху, все вместе, с подписью в ведомости о зарплате сразу надо было подписать о ,,добровольном пожертвовании". 10 рублей как не бывало.

Разное.

Masha Gracheva (Ленинград, нач. 1980-х):

Да вся жизнь состояла из обязаловок. Каждый день. Какие-то дежурства в нарукавниках, уборка класса, макулатура. Читать литературу по списку, хорошо хоть можно было записаться во взрослую библиотеку - в школьной выдавали строго не выше твоей возрастной группы - и другого не допросишься! Году, как помню, в 1985 эта лафа кончилась!!! Во взрослой библиотеке закрыли доступ, и можно было взять книгу, только назвав конкретную. Т. е. полистать и выбрать стало нельзя. Закрыли и этот выбор! Не знаю, как у вас, в моем районе Ленинграда так стало во всех библиотеках разом. Т.е. выбора лишили начисто. Приходи, называй, получай. А полистать по полкам - хрен.

Чертовы сборы отряда, сборы звена и политинформации. «Пионерская правда» со скучной херней, откуда надо было вЫрезать картинки и склеить газету про Катю Лычеву.

Да и макулатура. Родители сдавали ее хоть на книги. Хоть какая-то польза. А я должна была забрать у них и принести сдать бесплатно, не меньше трех кг, как помню. Более взрослые товарищи подскажут - когда кончились Черные субботы, я по возрасту не помню.

Мои родители-инженеры ходили раз в месяц перебирать свеклу на овощную базу. На две недели они должны были каждое лето ехать в колхоз на картошку. Хотя я б лучше туда бы ездила, чем в долбаные пионерские концлагеря.

Когда родители начали брать меня с собой в колхоз - это было реально раем по сравнению с детским лагерем. Я выполняла взрослую норму, потом шла дальше. После работы на поле я была сама себе хозяйка, это было немыслимым счастьем. По сравнению со взрослыми - детей муштровали неизмеримо больше.

А хождение классом под конвоем к зубному врачу?

Алёна Недоступ:

Про библиотеки - ужас! У нас такого не было...

Masha Gracheva:

Да, у нас было три прекрасных районных библиотеки и ещё одна детская - и везде это сделали одновременно.

Елена Юккина (Карелия, первая половина 1980х):

В нашем посёлке была хорошая детская библиотека. Книги можно было выбрать, библиотекарь даже могла что-то порекомендовать. В общем, на фоне всего остального было хорошо. Поэтому когда я приехала в Петрозаводск и столкнулась с тем, что книги только по формуляру, а в доступе не живые книги, а картотека, было очень странно. В читальном зале юношеской библиотеки вроде были какие-то книги, но там библиотекарь выдала такой перл: - Зачем ты хочешь эту книгу? (Уже не помню какую именно) Разве их задают на физ.- мате? (Ага, мы же все были переписаны) Нечего тут самодеятельность разводить, читать надо из рекомендованного списка. Что я тебе буду её по всей библиотеке искать? Понятно, что ничего мне не дали, больше я туда не особо ходила. А это уже была перестройка. Но жители крепко держали советские правила на местах

Inna Vokler:

Гражданская оборона, народная дружина, овощебазы, принудительное членство в различных организациях от комсомола до ДОСААФ.

Аглая Ашешова:

Продукты "в нагрузку", например, к продуктовым заказам!

Masha Gracheva:

Это да. И дурацкие книжки в нагрузку к нормальным.

Аглая Ашешова:

О да! И пластинки тоже.

Natalya Trembeth:

Работа за того парня ....

Masha Gracheva:

В школе навязывали билеты на дурацкие спектакли про пионеров-героев, на которые никто не хотел идти, и потом требовали в доказательство писать сочинение по содержанию. Интернета не было, найти содержание негде. Пытались где-то найти программку и спрогнозировать, что могло произойти в спектакле. И так далее. Дикий маразм.

Людмила Новикова:

Мы были обязаны ходить на комсомольские и партийные собрания, субботники, демонстрации, писать соцобязательства, ездить на картошку, выполнять общественную работу, выполнять нормативы ГТО, сдавать членские взносы в кучу разных обществ, проводить политинформации, изучать работы классиков марксизма и делать по ним доклады, служить в армии без всякой альтернативной службы, встречать на улицах приезжающих лидеров других стран, махая флажками, получать разрешение на то, чтобы сделать ксерокопию, оформлять в срок прописку.

Любава Булгакова:

Собирали макулатуру, мыли школу, многих на работе заставляли подписываться на газеты «Правду», «Гудок» ещё какие-то.

Ирина Тиктинская:

Мастер на производстве вызвал к себе и отчитал за то, что я не пришла дежурить в добровольную дружину, на которую я наплевала и вечером убежала с подругами на танцы. В пример привел сотрудницу Надю Казакову, она была на 7 месяце беременности. " Вот Надежда поступила сознательно! " Совковый маразм - дружинница с животом.

Анатолий Хамаев:

Хотел бы рассказать о дружинниках и в связи с этим о бездушии и жестокости, которая была в советской милиции. (...) Будучи студентом, меня и двух сокурсников отправили в дружинники в один из дней. Добровольная народная дружина должна была помогать милиции. На самом деле никакой добровольности там и в помине не было. Комсомольские и профсоюзные организации принудительно выделяли людей в так называемые ДНД. В качестве мер поощрения для дружинников установили дополнительный оплачиваемый отпуск, предусмотрели почетные грамоты, нагрудные знаки, денежные премии и подарки. Члены народных дружин имели право на преимущественное получение жилья, льготные путевки в санатории. На практике эти посулы практически никогда не выполнялись.

И вот мы пришли в отделении милиции, нам выдали красные повязки, дали одного человека, так сказать опытного, то есть человека, который часто и давно уже был в рядах дружинников и знал, что да как. Ходили мы по району и поглядывали на часы с мыслью: скорей бы уже закончилось это дежурство. И вот когда уже закончилось дежурство, мы пришли на участок сдавать повязки. Тут участковому милиционеру поступает сигнал, что в соседнем доме пьяный муж бьет жену. Милиционер говорит нам, мол, пошли со мной ребята, пьяницу если что поможете утихомирить, может придется привести сюда на участок и закрыть в "обезьянник". Мы пошли.

Заходим в квартиру, там алкаш, неадекватный, машет руками и пытается жену ударить. Тут подходит к нему мент, и алкаш с размаху мента по лицу. И тут я увидел то, что меня поразило и шокировало, что я запомнил на всю жизнь. Мент не долго думая, сбивает с ног пьяницу и начинает в нашем присутствии и присутствии жены бить его ногами по лицу, по почкам, яростно и жестоко. Пьяница не сопротивляется и не может этого сделать, настолько он пьян и бессилен. Но мент бьет лежащего, не прекращая и приговаривая: "Гад, на кого ты руку поднял, я тебя сейчас инвалидом сделаю!" Жена пытается защитить мужа, но похоже менту нравится бить беззащитного. Когда пьяница уже весь был в крови, мент сказал: ладно оставайся тут. Мы пошли в участок, а мент нам говорит: "Убивать таких надо!"

То есть с экранов телевизоров и в школе детям рассказывали, что милиция - это честные и благородные люди, стоящие на защите народа, а на самом деле это было не так. У советского народа и молодежи советской не было чувства жалости. Ведь народу говорили - в революцию убивали помещиков и капиталистов, это враги. "Милосердие" - церковное слово, и как написано в одном из романов братьев Вайнер, в советском обществе это слово не к месту, и само милосердие не к месту.

Dania Yakhina:

Статус советского гражданина и был статусом классического раба. Что такое раб? - Раб – человек, находящийся в собственности другого человека или в собственности государства. Что такое рабский труд - принуждение к подневольному труду. То есть, почти с рождения совок становился принадлежностью коммунистического государства. Это государство принуждало под лживым лозунгом бесплатного образования со школьной скамьи выполнять подневольный труд: дежурные бесплатные уборки класса, всевозможные бесплатные субботники, 5-ая обязательная трудовая четверть, сельхозработы с 8-го класса в городских школах, в сельских - с первого класса (в республиках Средней Азии обязательные, начиная с октября до самых белых мух - сбор хлопка) и до учёбы в ВУЗах включительно. После получения диплома обязательная двухгодичная (минимум) отработка (что так же относится к принудительному труду или рабству) по направлению, принуждение достигать намеченные милитаристские цели ком.государства в ВС, в которые набирались и набираются рабы как пушечное мясо.

Людмила Новикова:

А все самое гадкое вводили "по многочисленным просьбам трудящихся". Мы как слышали, что диктор начинает читать: "По многочисленным просьбам трудящихся" - сразу настораживались и знали, что ничего хорошего не последует.

Татьяна Литвинова:

В институте мы сидели после занятий в читальном зале и конспектировали труды Маркса, Энгельса, Ленина, а если хватало терпения, то еще и материалы съездов и пленумов партии, которые тоже входили в списки литературы к семинарам. Суровый преподаватель истории КПСС, ветеран Великой Отечественной, просматривал наши записи. «Значит так, товарищ (скажем, Иванова): так коротко законспектировать материалы пленума мог только такой гений, как Владимир Ильич Ленин, а вы пока ногтя его не стоите. Поэтому садитесь, отвечать не будете». А еще он говаривал: «Почему товарищ (скажем, Иванова) не подготовилась к семинару? – Влияние буржуазной идеологии».

Борис Файфель:

В СССР меня больше всего раздражало даже не убожество жизни, не вечные продовольственные проблемы и перманентный дефицит самого обыкновенного (от мыла до автопокрышек). Раздражали постоянные упреки государства. Типа, мы должны быть благодарны за то и за это... Как написал один самиздатовский автор: "... а за то, что не жгут, как в Освенциме, ты еще им спасибо скажи..."

Вадим Денисов:

"Прошла зима, настало лето -
Спасибо партии за это".

Raimonds Samsons:

"Нам денег не надо!
Работу давай!
Нам солнце не надо!
Партия светит!"

Сергей Титов:

"За солнце, воздух, снег зимой
Спасибо партии родной!"

Людмила Новикова:

Ну да, помню: "Государство на вас потратило деньги, учило, одевало, обувало, а вы неблагодарные... Вон в кап.странах сколько бездомных, за все надо платить, а вам все бесплатно, а вы не цените..." Как доставали иногда эти лживые нравоучения.

Людмила Бондаренко:

А помните песня была : " И где бы ты ни был, и что б ты ни делал, пред Родиной вечно в долгу." А потом о любви к Родине. Ну как, скажите, должник может любить кредитора?

Наталья Туктарова:

Воспитание чувства вины делает из нормальных людей замечательных рабов.